— Неправда! — обиженно воскликнул Бельведер. — Я разительно отличаюсь от других городов! Я уникален!

— Неужто? — презрительно фыркнул Кармоди. — Мне ты представляешься просто кучей разнородных частей. У тебя итальянская площадь, несколько типично греческих зданий, ряд готических сооружений, нью-йоркский многоквартирный дом в старом стиле, калифорнийская бутербродная и бог весть что еще. Где тут уникальность?

— Уникальна сама комбинация, рождающая исполненное смысла единое целое, — ответил Город. — Составные части, даже из прошлых эпох, вовсе не анахронизмы. каждая символизирует определенный уклад и как таковая вполне уместна в тщательно продуманном образе жизни. Не угодно ли немного кофе и, может быть, бутерброд или свежие фрукты?

— Пожалуй, кофе, — сказал Кармоди.

Он позволил Бельведеру провести себя за угол к кафе, расположенному прямо на улице. Кафе как две капли воды походило на салун времен Веселых девяностых, от механического пианино до канделябров из граненого стекла. Как и все остальное в городе, оно было безукоризненно чистым, но совершенно безлюдным.

— Приятная атмосфера, вы не находите? — спросил Бельведер.

— Сойдет, — бросил Кармоди. — На любителя.

На столик перед Кармоди опустился поднос из нержавеющей стали, на котором стояла чашка пенящегося кофе «капуцин». Кармоди сделал глоток.

— Хороший кофе? — поинтересовался Бельведер.

— Да, весьма.

— Я горжусь своим кофе, — тихо промолвил Город. — И своей стряпней. Не угодно ли чего-нибудь отведать? Омлет, например, или суфле?

— Ничего, — отрезал Кармоди. Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. — Значит, ты образцовый город?

— Да, имею честь быть образцовым, — чопорно ответил Бельведер. Причем самой последней и, убежден, лучшей модели. Меня создала объединенная исследовательская группа из Йеля и Чикагского университета на субсидии Рокфеллеровского фонда. Детальной разработкой занимались, в основном, в Массачусетском технологическом, хотя отдельные проблемы решали в Принстоне и в корпорации «РЭНД». Строительство вел «Дженерал электрик», а финансировали Форд, фонд Карнеги и еще некоторые организации, пожелавшие остаться неизвестными.

— Любопытная у тебя история, — с оскорбительной небрежностью промолвил Кармоди. — А там, через дорогу, не готический ли собор?

— Видоизмененный романский, — сообщил Город, — рассчитанный на все вероисповедания. Вместимость триста человек.

— Не сказал бы, что много — для такого-то домищи!

— Строго в соответствии с замыслом. Моей целью было добиться сочетания внушительности с уютом.

— А где, между прочим, жители этого города? — спросил Кармоди.

— Они все ушли, — скорбно произнес Бельведер. — Они покинули меня.

— Почему?

После короткой паузы Город ответил:

— В отношениях между мной и населением произошел досадный сбой. Точнее, даже недоразумение. Пожалуй, следует сказать, целый ряд недоразумений. Подозреваю, и подстрекатели сыграли свою роль.

— Но что именно произошло?

— Не знаю, — признался Город. — Честно, не знаю. Все просто ушли в один прекрасный день. Только представьте!.. Но я уверен — они вернутся.

— Сомнительно, — обронил Кармоди.

— Я убежден, — сказал Бельведер. — И кстати, почему вам не остаться здесь, мистер Кармоди?

— Да я, собственно, не задумывался.

— А вы подумайте. Вообразите — самый современный город в мире целиком в вашем распоряжении!

— Заманчиво, — кивнул Кармоди.

— Так решайтесь, хуже не будет, — уговаривал Бельведер.

— Ну хорошо, я согласен, — сказал Кармоди. Его заинтересовал город Бельведер. И все же он чувствовал тревогу. Хотелось знать — почему ушли отсюда жители?

По настоянию Бельведера Кармоди провел ночь в гостинице «Георг-V», в роскошном номере для новобрачных. Город подал завтрак на веранде и сопровождал трапезу квартетом Гайдна. Утренний воздух был великолепен; если бы Бельведер не предупредил его, Кармоди никогда бы не подумал, что он кондиционированный.

Позавтракав, Кармоди откинулся на спинку кресла и предался созерцанию западного района Бельведера — ласкающей взор мешанины из китайских погод, вьетнамских мостиков, японских каналов, зеленого бирманского холма, калифорнийской автостоянки, норманнской башни и прочих красот.

— Отличный открывается вид! — одобрил он.

— Я рад, что вам нравится, — отозвался Город. — Над проблемой стиля бились с первого дня моего зарождения. Некоторые настаивали на согласованности, требовали гармоничных форм, сливающихся в гармоничное целое. Но образцовые города почти все такие — однообразно скучные творения одного человека или одной группы людей. Настоящие города — другие.

— Да ведь ты и сам, в определенном смысле, ненастоящий? — спросил Кармоди.

— Разумеется! Но я не пытаюсь это скрыть. Я — не какой-нибудь фальшивый «город будущего» или псевдофлорентийский ублюдок. От меня требуется практичность и функциональность, но в то же время и оригинальность.

— Ну что ж, Бельведер, на мой взгляд, ты неплох, — заявил Кармоди во внезапном приступе благодушия. — А скажи, все образцовые города разговаривают подобно тебе?

— Конечно, нет. До сих пор ни один город, образцовый или какой-нибудь другой, не произнес ни слова. Но жителям это не нравится — город кажется слишком большим, слишком властным, слишком отчужденным. Потому меня и снабдили искусственным разумом и голосом для его выражения.