Ситвелл закинул ногу на ногу и доверительно наклонился к Эдельстайну.

– Дело в том, мистер Эдельстайн, что ад - это своего рода ЮС Стил Компани... Крупная фирма, к тому же почти монополия. Но, как и другие солидные корпорации, пекущиеся о благе потребителя, мы заинтересованы в том, чтобы у людей сложилось о нас хорошее мнение.

– Логично,- согласился Эдельстайн.

– В отличие от Форда мы не можем себе позволить основать фонд и раздавать премии и субсидии. Нас неправильно поймут. По той же причине не строим детские городки и не боремся с загрязнением окружающей среды. Мы не можем даже возвести плотину в Азии, чтобы кто-нибудь не усомнился в наших мотивах.

– Нелегко вам,- посочувствовал Эдельстайн.

– Тем не менее это нас не обескураживает. Время от времени, когда дела идут неплохо, мы по мере сил подбрасываем избранным потенциальным клиентам скромное вознаграждение.

– Клиентам? Так вы считаете меня клиентом?

– Ну, никто не называл вас пока грешником,- возразил Ситвелл.- Я сказал "потенциальным".

– Понятно... А что это за вознаграждение?

– Три желания,- быстро ответил Ситвелл.

– Погодите, дайте разобраться. Если я правильно понял, я могу высказать три любых желания? Без всякой платы и без всяких предварительных условий?

– Условие есть.

– Так я и знал,- горько усмехнулся Эдельстайн.

– Оно очень простое. Чего бы вы ни пожелали себе, ваш злейший враг получит то же самое в двойном размере.

На миг Эдельстайн задумался.

– То есть если я попрошу миллион...

– Ваш злейший враг получит два миллиона.

– А если я пожелаю пневмонию?

– Он сляжет с двусторонней пневмонией.

Эдельстайн поджал губы й покачал головой.

– Конечно, это не мое дело, но не кажется ли вам, что вы, ставя подобные условия, рискуете пробудить в клиенте самые низменные свойства человеческой натуры?

– Мы действительно рискуем, мистер Эдельстайн, но риск этот основан на двух предпосылках и тонком расчете. Условие, которое мы ставим,- это тщательно продуманный психологический способ поддержания гомеостаза с обратной связью.

– Простите, не вполне понимаю...

– Иными словами, оно сдерживает неограниченную в противном случае силу желаний. Ведь чем-то надо их ограничивать, не так ли?

– Представляю. А вторая предпосылка?

– Я полагал, вы и сами догадаетесь.- Губы Ситвелла сложились в подобие улыбки на мгновение обнажив два ряда поразительно белых зубов.- Для нас важно, чтобы клиент не усомнился, что имеет дело с подлинным адским продуктом.

– Ясно,- кивнул Эдельстайн.- В принципе я согласен. Но прошу дать мне время подумать.

– В вашем распоряжении тридцать дней.- Ситвелл встал с кресла.Когда задумаете желание, произнесите его вслух - громко и четко. Остальное - моя забота.

Он направился к двери.

– Минутку,- остановил его Эдельстайн.- У меня еще один вопрос.'

– Слушаю,- учтиво промолвил Ситвелл.

– Дело в том, что у меня, к сожалению, нет злейшего врага. Боюсь, у меня вообще нет врагов.

Ситвелл выпучил глаза и дико расхохотался.

– Ну вы и весельчак,- выдавил он потом, утирая слезы розовым платком.- У него нет врагов! А ваш кузен Сеймур, которому вы отказались ссудить пятьсот долларов на приобретение собственной химчистки? Он что, после этого воспылал к вам нежной любовью?

– Про Сеймура я не подумал,- признался Эдельстайн.

– А миссис Абершам, которая плюется при упоминании вашего имени, поскольку вы не взяли в жены ее дочь Марджори? Она же готова глаза вам выцарапать. А Том Кассиди, который спит и видит, как подстережет вас в темном закоулке... Эй, что с вами?

Побледневший Эдельстайн откинулся на спинку дивана, судорожно стиснув пальцы.

– Никогда бы не подумал,- прошептал он.

– Пустяки, заурядная история,- попытался утешить его Ситвелл.- Не расстраивайтесь, полдюжины смертельных врагов - ерунда. Поверьте моему опыту - это гораздо меньше среднестатистической нормы.

– Кто еще?- тяжело пыхтя, спросил Эдельстайн.

– С вашего позволения, я не отвечу.- Ситвелл слегка поклонился.Накалять страсти не в наших интересах.

– Но должен же я знать, кто мой злейший враг!- настаивал Эдельстайн.- Кассиди?

Ситвелл отрицательно помотал головой.

– Кассиди - слегка чокнутый, но совершенно безобидный малый. Он и мухи не тронет, помяните мое слово. Вашего злейшего врага зовут Эдвард Самюэль Манович.

– Вы уверены?- Эдельстайн вытаращил глаза.- Манович мой закадычный друг!

– И ваш злейший враг,- терпеливо повторил Ситвелл.- Обычное дело. До свидания, мистер Эдельстайн. Не прогадайте с желаниями!

– Постойте!- крикнул Эдельстайн. В голове его крутился целый рой вопросов, но от смятения он задал такой: