Подцепив ружье за ремень, Коптин нарочито неторопливо направился к гольцу, оставляя ущелье за спиной. Каждую секунду он ждал подвоха, но, похоже, ему позволяли уйти.

Впрочем, скоро он наткнулся на знакомого медведя-труженика. Недоверчиво глядя на него, Коптин постарался разминуться, но тот заворчал и поплелся навстречу. Пришлось отступать, все быстрее и быстрее; спустя минуту Коптин уже удирал во все лопатки. Медведь трусил шагах в тридцати сзади.

Дороги Шура не разбирал, и неудивительно, что с разгону вскочил в речушку, неожиданно возникшую на пути в неширокой ложбине. Зверь приближался. Когда вода достигла пояса, Коптин схватился за ружье, вспомнив, как отпугнул медведя от палатки. Но на этот раз косолапый лишь презрительно оттопырил нижнюю губу и неохотно вошел в холодную уже воду. Коптин попятился, но речушка становилось все глубже; отступать стало некуда.

"Неужели понимает, что разряжено?" - запаниковал Шура. Но это же всего-навсего медведь!

Вдруг его осенило - патрон, тот, что вечно вертел в ладони! За ним не нужно лезть в мешок, болтающийся за спиной. Где же он? В кармане?

Медведь приблизился шагов на семь-восемь.

Ружье мигом оказалось переломленным, рука сама-собой скользнула в карман.

Пусто.

"Боже, неужели потерял? А в другом?"

Мысли и руки мелькали быстрее стрижей.

"Только бы не намок!"

Вода лизала низ широкого брючного кармана, Коптин лихорадочно нашаривал в нем спасительный желтый цилиндрик.

"Он! А, ч-черт!"

Что-то мешало вытащить руку из кармана и Коптин сердито рванул ее так, что затрещала плотная материя. Раздался легкий всплеск, но Шура не обратил на него внимания.

Вогнав патрон, он прицелился, ожидая, что медведь остановится или отступит. Тот и впрямь стал, подрагивая то ли от холода, то ли от неустойчивости. Течение все-таки...

Взгляд Коптина оторвался от мушки и сфокусировался на груди медведя.

Светлая полоска на груди была цепочкой, на которой висел маленький медальон - серебристая змейка с красными глазами-бусинками.

Ружье едва не выпало из рук.

Медведь глядел куда-то в сторону, задумчиво, словно бы с сомнением. Никогда доселе Коптин не встречал задумчивых или сомневающихся медведей. Невольно Шура глянул туда же.

Злополучный блокнот, намокая, неторопливо уплывал прочь. Он быстро тяжелел и скоро скрылся в волнах, гуляющих по реке.

Вот что мешало достать спасительный патрон.

Медведь резко развернулся и отправился восвояси, не взглянув на Коптина. Вода зябко хлюпала при каждом его шаге. Выбравшись на берег, он растворился в лесу.

Коптин решился покинуть реку только минут через пять, когда поутихло сердце и стало невмоготу торчать в холодной воде. Ноги основательно замерзли, но он постарался уйти подальше отсюда.

Наверное, потому что глянул во второй раз медведя, когда тот поворачивался, и заметил только полоску седой шерсти в виде буквы V у того на груди.

Вечером, отогреваясь меж двух костров, Шура не знал что и думать. Без Лехиного блокнота ему никто не поверит, ясно. Таежные мужички такие басни сказывали долгими зимними вечерами, что, бывало, и не поймешь - плакать или смеяться. Да и сам себе он верил ли?

И посоветоваться не с кем, поговорить. А самое странное - все сильнее хотелось разобраться - пойти в ущелье и найти ответы на мучающие вопросы.

Один, один, вот что плохо. Сгинешь, никто и не вспомнит о тебе, никто не узнает. Даже блокнота после тебя не останется. А пропадать зря кто же захочет?

Что делать-то?

Коптин думал, блуждая взглядом по россыпи звезд, тусклых в ярком свете костров. Где-то позади осталась непонятная борозда, именуемая почему-то ущельем, Унылый голец, коварная речушка в ложбине... Вдали ухал филин и завывал неутомимый странник-ветер.

И тогда Шура Коптин, покопавшись в своем мешке, извлек потертую ученическую тетрадь, пробормотал: "Надеюсь, это не будет ложью...", решительно вывел на обложке: "Ущелье Горного Духа", и задумчиво склонился над пока еще чистым листом.