Отвечает иерей Павел Островский

Приведу пример: когда я женился, у меня были некоторые представления о браке и о семейных буднях, о том, как я буду общаться с женой, как у нас все будет хорошо и гладко, но жизнь стала расставлять все по местам, и оказалось, что я совершенно не готов к браку, я допускал ошибки и совершал неверные действия. Все то же самое касается и ковида. Сейчас легко, сидя на диване, рассуждать о том, как с самого начала нужно было поступать, как нужно было вести разъяснительную работу, но никто не был готов к пандемии, не знал, как себя вести. Делали то, что могли: совещались и принимали решения, чтобы облегчить последствия пандемии. Мне в целом не нравится критикующий тон в адрес священноначалия и поиск виноватых, нужно на минуточку допустить, что сверху виднее, что происходит внизу. Ни разу не слышал ни от одного священнослужителя на телеканале «СПАС», что «в храме нельзя заразиться». Нельзя заразиться через Таинство Святого Причастия – это, безусловно, так. Любой священник подтвердит: через Таинство Святого Причастия заразиться невозможно, а вот мы друг от друга заразиться можем, и об этом говорили всегда и многократно – и я, и другие. Я уже давно на телеканале «СПАС» отвечаю на вопросы и постоянно напоминаю зрителям: если вы болеете, оставайтесь дома, потому что в храме вы можете заразить людей. И даже если у вас не коронавирус, а обычная простуда, вы будете людей смущать, когда начнете кашлять, чихать. Люди будут переживать, что вы их можете заразить, отвлекаться от молитвы.

Наверное, некоторых людей смущает то, что стали проводить дезинфекцию лжицы в момент Причастия. Но мы обязаны соблюдать те меры, которые установили светские власти, чтобы хотя бы не развязать братоубийственную религиозную войну. Можно было, наверное, сказать: «Вы нам не указ!» и в итоге спровоцировать критику в адрес Церкви. Светские люди от власти, которые не знакомы в полной мере с тонкостями церковного учения и которым уже просто некогда было вникать в детали в связи с уровнем ответственности и задач, возложенных на них в связи с пандемией, просили, чтобы мы соблюдали меры безопасности, и мы их соблюдаем, потому что они допустимы. Некоторые говорят, что способ Причащения (через одну лжицу) – не гигиеничен. Я, как священнослужитель, не слишком обращаю на это внимание, потому что сам после каждой литургии потребляю Святые Дары и при этом ничем не заражаюсь. Дезинфекцию лжицы мы проводим не из-за неверия в Таинство, а из снисхождения к людям.

Очень рекомендую всем помолиться Пресвятой Богородице и успокоиться. Я тоже человек немощный, у меня много грехов, и, бывает, также впадаю в состояние уныния. И тогда ловлю себя на мысли: «Где во мне христианин?!» Не то что священник, где вообще христианин?! И, обращаясь к Пречистой Деве, чувствую, как благодать наполняет силами, потом и радость, и мир возвращаются в душу.

Подобные вопросы поступают не только о Святом Причастии, но и прикладывании к кресту и иконам. Телезрительница спрашивает:

Отвечает архимандрит Савва (Мажуко)

Это интересный вопрос с длинной историей, потому что в историографии мы можем найти массу образцов подобного рода происшествий. Например, в Москве, во время эпидемии чумы, был убит архиепископ Московский Амвросий Зертис-Каменский. Последняя вспышка эпидемии чумы, пришедшая в Москву из Северного Причерноморья во время Русско-турецкой войны в 1770–1772 годах, умирало много больных ежедневно, начались беспорядки, паника и бунты. Началом восстания послужил запрет архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского) на проведение молебнов у Боголюбской иконы Божией Матери, находившейся у Варварских ворот Китай-города. Архиепископ пытался пресечь массовое скопление народа, чтобы чума не распространилась по городу, и тогда разъяренная толпа убила архиепископа, разграбила Чудов и Донской монастыри, после чего стала громить богатые дома и больницы.

Дело в том, что во время массовых эпидемий сложилась такая традиция: после того в церковь приносили святыни, были зарегистрированы многочисленные факты исцелений, несмотря на то что огромное скопление народа находилось в одном месте, тем не менее, люди исцелялись. Сейчас мы о болезнях знаем гораздо больше, чем знали люди прошлых столетий, поэтому нам следует соблюдать нормы гигиены.

С другой стороны, вопрос имеет логическую подоснову: как человек может точно определить, что между простудой и прикладыванием к мощам существует причинно-следственная связь? Это известная логическая ошибка: принимать ситуацию «после этого» за ситуацию «вследствие этого». Вполне можно было простудиться после посещения храма и прикладывания к мощам. К тому же, хочу поправить автора вопроса: мы, православные люди, не употребляем относительно мощей и икон глагол «поклоняться». Корректнее было бы говорить «почитать», потому что мы поклоняемся только Господу Богу нашему, а иконы, святыни, мощи мы почитаем. У нас, бывает, срабатывает социальный инстинкт, который называют «стадным»: все побежали к мощам – и я тоже побежал. Все же целуют мощи! И мы думаем: «Во мне, как в православном человеке, должно же быть желание, я же должен хотеть приложиться к мощам!» Но нет ничего страшного в том, если вы не хотите приложиться, прикладывание к мощам – это событие, паломничество, личная духовная история каждого. И одному человеку она подходит, другому не подходит, поэтому данный вопрос шире, чем кажется на первый взгляд, и он больше, чем спор о том, сопровождают ли эпидемии почитание мощей, поклонение и так далее. Кроме того, в христианской традиции существовали разные формы почитания, то есть необязательно именно прикладываться.

Когда я учился в Московской семинарии, у студентов было принято по утрам, перед занятиями, подходить к мощам преподобного Сергия Радонежского. Поскольку я до сих пор любитель поспать, я пропускал нужное время и подходил тогда, когда вокруг мощей было очень много людей. И я просто приближался к стеночке Троицкого собора, целовал ее (иногда не целовал, а склонял голову) и говорил: «Доброе утро, преподобный Сергий!» И я чувствовал, что он меня слышит, и этого было достаточно. Необязательно целовать, открывать мощи, убирать стекло и тому подобное, потому что общение со святым или с Богом происходит внутри, это личная встреча. И акцент нужно делать не на внешних формах, которые важны на своем месте, а на внутреннем событии, которое неповторимо и имеет ваш личный почерк.

Отвечают протоирей Михаил Зазвонов и иерей Григорий Геронимус

Жизнь, скорее всего, уже не будет как прежде из-за пандемии, которая оставит свой оттиск на наших буднях и нашем мировоззрении. Оставит она след и в церковной жизни тоже. Так было всегда, не надо думать, что именно сейчас вносятся какие-то особенные изменения. Например, и во время чумы, и после нее были люди, которые со вниманием относились к санитарным нормам и меняли свое поведение. Менялись и церковные привычки. Я думаю, что после пандемии тоже так будет. Например, если раньше, по старой древней традиции, с почтением к священнику после благословения прихожане прикладывались к его руке, то сейчас, скорее всего, священники (даже когда минует опасность заразиться вирусом) чаще будут класть руку на голову прихожанам в знак того, чтобы благодать коснулась этого человека. Думаю, что многие сохранят новую, уже сформировавшуюся традицию причащения, которая сейчас сложилась (использование индивидуальной платы), это оказалось в какой-то степени более удобно. Тем более что есть вероятность того, что пандемия будет нас преследовать продолжительное время, мы должны с любовью и вниманием относиться к наших прихожанам, мы их любим, хотим, чтобы они жили и были здоровы. Конечно, со временем необходимость сохранять социальную дистанцию уйдет, и, скорее всего, дистанция не сохранится как необходимость. Но какие-то формы, во-первых, использование при помазании индивидуальных палочек, собеседование без покрывания головы исповедующегося епитрахилью, как это было раньше на исповеди, когда батюшки беседовали тет-а-тет. Сейчас, наверное, будет более привычный, более цивилизованный, назовем его так, вариант. Все хорошее и полезное Церковь оставит и после завершения пандемии, а какие-то ненужные моменты будут сходить на нет.