– С удовольствием окажу Вам такую услугу, дорогой Альфонс. Присылайте корабли в Петербург, желательно, сразу с командой, чтобы она сразу освоила новые машины и механизмы, а также присылайте лётчиков и механиков, мы их сразу обучим тонкостям боевой работы палубной авиации. Тонкостей там довольно. Вы знаете, что я сам пилот, более того, я стоял у истоков авиации, но сюда меня вёз лётчик палубной авиации, обученный летать на таких самолётах.

С Леопольдом, королём Бельгии мы тоже поговорили, решили, что к нам присоединятся два крейсера бельгийского флота. Но главная помощь будет в другом: Бельгия предоставит угольщиков и обеспечит топливом всю объединённую эскадру на весь период боевых действий. Да, рвать агонизирующего британского льва готовы многие, но как и положено шакалам, европейцы не хотели при этом тратиться. Топливо из Бельгии удалось выцыганить после двухдневных напряжённых переговоров, которые проводил мой представитель и представитель бельгийского короля. Видит бог, я человек добрый и незлопамятный, но в один прекрасный день Бельгия ответит за жадность своего повелителя. Дайте срок – и ответит. А пока рано душить европейского шакала: если вспугнуть, то Бельгия, Голландия, Швеция и Франция могут почувствовать опасность и объединиться против России. А к ним может присоединиться Австрия… Опыт есть, частью даже и позитивный для них: недавно отгремевшая Крымская война, во время которой Россия была поставлена на колени 3 , тому пример.

***

А на следующий день меня ожидал очень приятный сюрприз: в Копенгаген на турецком клипере были доставлены члены команд русских пароходов, подло схваченных англичанами в Ирландии и осуждённых на каторгу. Оказывается, турки неподалёку от Александрии перехватили пароход, перевозивший каторжан в Австралию, и вот вернули русских подданых своему монарху. Кроме этого, офицер, сопровождавший русских подданных, передал мне личное послание турецкого султана, в котором он объявлял о присоединении к антианглийской коалиции, и в качестве представителя турецкого флота предоставлял этот клипер. Капитан клипера, правда, немного мялся: в схватке стальных колоссов маленький клипер выглядел откровенно бледно. Я же прилюдно обнял его:

– Дорогой мой соратник! Вы здесь не просто офицер, но офицер великого флота великой державы. Вы, вместе с экипажем, представляете Его императорское величество султана Блистательной Порты и все народы великой Турции. Весь мир по Вам и Вашим людям оценивает всех турок, поэтому гордитесь великой честью, оказанной вам вашим повелителем. А вот разберёмся с англичанами здесь, придём и в Средиземное море, чтобы совместно освободить острова и земли вашей Родины от проклятых поработителей.

И вручил капитану орден, сняв его со своей груди.

Офицер осознал значимость своей миссии и приосанился. Вот и, слава богу.

***

– Ваше императорское величество, устье Темзы на горизонте!

– Спасибо, Андрей, передай адмиралу, я скоро буду.

Спустя пятнадцать минут на мостике:

– Чем порадуете, Николай Иванович? – спросил я, пожимая руку адмиралу Казнакову.

– Пока всё благополучно, Пётр Николаевич. Два часа назад какой–то шальной миноносный отряд из десяти корыт попытался приблизиться к эскадре, но им хватило двух бомб на каждого. Больше они не плавают.

– Вот как? А я и не слышал.

– Это и немудрено. Взлёты и посадки самолётов для Вас уже привычны, а миноносцы были атакованы далеко за горизонтом.

– Ну что, действуем по плану?

– По плану, Пётр Николаевич. Самолёты к взлёту приготовлены, бомбы подвешены, пилоты ждут приказа. Разведчики вернулись и готовы поработать лидерами групп. Гм. Да. Пётр Николаевич, Вы не отменили своего решения лететь лично?

– Я лечу. Самолёт готов?

– Готов, но этот полёт опасен.

– Я не собираюсь участвовать в бою. Всего лишь, на большой высоте пролечу над Лондоном и сброшу несколько пачек листовок.

– И всё же я против этой Вашей затеи.

– Ну не ворчите так, Николай Иванович, Вы ещё не настолько старый, чтобы ворчать как дед.

– Простите, Пётр Николаевич, это я скорее от зависти. Знаете, как Вам завидуют все офицеры?

– Ну, вот Вы, Николай Иванович, и ответили на вопрос, что я забыл над Лондоном.

Иду на полётную палубу, уже привычно сажусь в морскую модификацию «Аиста», пристёгиваюсь и киваю пилоту:

– Я готов, Григорий Андрианович.

Самолёт ревёт моторами на максимальных оборотах, но стоит на месте, поскольку его держит катапульта. Вот слышится шум пара, и нас, как пинком под зад, мгновенно протаскивает по палубе, и швыряет вперёд и вверх. Сразу после этого самолёт слегка проседает в воздухе, чувство, что нас крепко взболтало, а спустя миг самолёт уже спокойно летит.

– На Лондон, Ваше императорское величество?

– На Лондон.

Внизу самолёты один за другим отрываются от палуб авианосцев и кружатся, ожидая собратьев. Собравшись в тройки, они движутся в сторону берега, выстраиваясь в сложный эшелонированный порядок: каждый на своём месте, чтобы нанести врагу максимальный урон, не помешав при этом своим товарищам. Впереди движутся истребители. Сегодня они несут лёгкие бомбы, для того чтобы уничтожать зенитные установки.

Но у нас своя задача: наш самолёт поднимается всё выше и выше, достигая практического потолка этого самолёта – четырёх с половиной километров. Здесь уже холодно, и гораздо меньше кислорода, поэтому мы с верхотуры только осмотримся, и если не будет большой опасности, спустимся ниже. Берег уже под нами, отлично видно устье Темзы с многочисленными островами. Даже с этой высоты виден фарватер, аккуратно отмеченный бакенами. Впрочем, фарватер виден и по многочисленным судам, сейчас стоящих на якорях. Купцы опасаются выйти в море. Кстати, зря опасаются: я отдал строгий приказ не атаковать гражданские суда, бить только военные. Ага, видны и цели сегодняшнего налёта: береговые батареи. Сейчас это не башенные установки, какие я видел в Крыму в своё время, а открытые сверху позиции, окруженные не слишком высоким бруствером. Это хорошо, бомбардировщикам задача облегчается. А вот показалась военная гавань, куда сегодня тоже посыплется град из сталистого чугуна. Вот и верфи, тоже намеченные жертвой. Долг платежом красен. Сейчас мы платим за Севастополь, подвергнутый штурму, за Петропавловск и Соловки, обстрелянные рейдерами наглов. Но главный удар у меня за спиной – это пачки листовок, в которых объясняется, что не по злой воле мы пришли сюда. Нет! Мы не агрессоры, мы лишь отвечаем ударом на постоянную агрессию со стороны Великобритании. Мы требуем ответа за беззаконно конфискованные грузовые суда, за подлое осуждение на каторгу честных моряков. А ещё за подлое убийство моего родного дяди, императора Александра, и за прадеда, императора Павла. Я требую, чтобы русские суда были освобождены, морякам выплачена солидная компенсация за понесённые страдания, а судовладельцу – за понесённые убытки. А ещё я требую, чтобы мне выдали для суда и расправы злодеев, повинных в гибели русских императоров, а если они уже околели, то ответить должны их сыновья или внуки по прямой линии. Список прилагается. И пока мои требования не будут выполнены, русский флот будет ходить вокруг британских островов и уничтожать все боевые корабли, оборонительные сооружения и судостроительные верфи. Торговые суда английских судовладельцев будут конфискованы, как и грузы предназначенные английским получателям на судах под нейтральным флагом будут конфискованы или уничтожены. А подданным кровавых английских королей я предлагаю подумать: а стоит ли им нести убытки ради удовлетворения кровожадных инстинктов своих безумных повелителей.

Только так. Бесполезно искать у англичан совесть, честь, справедливость, достоинство. Этих людей нужно бить по самому больному – по кошельку. Когда до англичан дойдёт, что от нарушения бизнеса можно спастись только свергнув своего короля, они его тут же, и свергнут, тем более что король у них слабенький, не чета его мамаше, которая обладала тигриной хваткой и ядовитостью кобры.

Ага, вот он, Виндзорский дворец! Я даю знак двум матросам, находящимся в салоне, они открывают дверь, и в четыре руки начинают выбрасывать распакованные пачки листовок. За самолётом тянется белоснежный шлейф. Когда мы заходим на второй круг и снижаемся, видно, что прохожие поднимают листовки, читают, обсуждают. Большинство лондонцев спокойно глядят на пролетающий самолёт, но кое-кто испуганно мечется, кто-то гневно грозит пролетающему самолёту кулаками и тростями, а один даже наладился стрелять из револьвера. Напрасно он это сделал. Я тотчас приказал лётчику вернуться, а штурман расстрелял из пулемёта наглеца, благо тот стоял отдельно от толпы, и как раз перезаряжал свой револьвер. Увидев как строчка пуль перечеркнула мужчину, толпа с криками слышными даже на высоте в пятьдесят метров, хлынула во все стороны.