— Лама! — Крикнула я, когда она начала дергать Андерсона за трусы.

Все поворачиваются, чтобы посмотреть на окно, пока я его толкаю, отчаянно пытаясь остановить это безумие, пока все не зашло слишком далеко. Они что, всерьез собираются смотреть, как его растерзает вибратор?

— Скажи «Лама»! — ору я Андерсону. — Это стоп-слово!

Его глаза широко раскрыты и наполнены паникой, и все, что вы можете услышать, это приглушенное: Яма! Яма!

Он меня убьет.

Женщина хмурится, когда парни расстегивают кляп, и я падаю, когда Хенли хватает Лидию за руку, сильно дергая ее. Нам обоим нужно оторвать ее от земли до того, как кто-нибудь из парней нас догонит.

Как только мы заворачиваем за угол, две сильные руки обхватывают меня за талию, поднимая в воздух, и я кричу словно первая шлюха перед смертью в каком-нибудь дешевом ужастике.

Громкий смех раздается вслед за криком, и я расслабляюсь, когда понимаю, что это Роман удерживает меня. Ух. Зря только горло свое драла. Думаю, теперь он не получит минет.

Лидия всхлипывает, когда видит Дэвиса и Романа, потому что Дэвис смотрит на нас, но изо всех сил старается не рассмеяться.

— Лама? — спрашивает Дэвис.

— Не я выбирала стоп-слово, — объясняю я, все еще вися на плече.

Роман ставит меня на ноги, и я поворачиваюсь к Лидии.

— Какого черта ты все время повторяешь «я тебя убью»?

— Джефф Данэм? Ахмед? Молчать, я вас убью? Это похоже на самую его величайшую работу, — говорит Лидия, а затем снова разражается смехом.

Хенли и я обмениваемся растерянными взглядами, да и парни выглядят одинаково растерянными.

— Вы, ребята, такие слабаки, — вздыхает Лидия, широко улыбаясь. — Но спасибо, мне нужно было отсмеяться.

Она поворачивается и подпрыгивает — в буквальном смысле уходя подпрыгивает. Ну, это не страшно.

— Не потрудитесь объяснить, почему вы испортили наш стриптиз? — Роман растягивает слова, но не выглядит разочарованным.

Я морщусь, потому что все пошло не так, как ожидалось. Стриптизерши ведь не тронули его, верно? Я имею в виду, они ведь тронули, но не в том смысле.

— Мы можем поговорить об этом подальше отсюда? По крайней мере, до того, как Андерсон оденется и придет убить меня? — спрашиваю, удивляясь, почему он смеется надо мной.

Я серьезно. Андерсон ведь может спрятать мое тело после этого. У меня уже нет большей части одной руки, так что расчленить меня будет гораздо проще.

Он берет меня за руку, а я машу Хенли через плечо, когда Роман тащит меня к дому. Я практически бегу, чтобы не отставать от него.

— Я вижу, ты вернула робо-руку, — замечает он, улыбаясь мне, пока мы торопливо идем по направлению к дому.

— Ага. Кстати, сегодня я тоже буду спать в твоей комнате.

— Значит, ты все-таки хочешь меня видеть, — отрывисто усмехается он.

— У тебя хватит сил не дать Андерсону перерезать мне горло во сне.

Опять же, я не шучу.

— Почему ты не попытался остановить все это? — шиплю я.

— А мне стоило. Я просто пытался выяснить, как далеко они собираются зайти.

— Слишком далеко, — ворчу я.

Он смеется громче, обнимая меня за талию, и мы, наконец, добираемся до его комнаты. Где я останусь, пока не придет время уезжать отсюда, потому что всерьез опасаюсь за свою жизнь. Пока Джейн, мама и Андерсон хотят моей смерти. Это может закончиться эпизодом сериала «Улика» в реальном времени.

Я уже вижу передовицы: Моника в бальном зале наперевес с гаечным ключом. Или Андерсон в домике у бассейна с револьвером. Или Джейн в кабинете с ножом.

Моя внутренняя болтовня замолкает, когда Роман решает отвлечь меня от всего, используя свой потрясающий рот. Я стону ему в губы, радуясь, что отвлеклась. Когда мои руки поднимаются к его плечам, он прерывает поцелуй и отступает на шаг назад.

— Джилл, наверное, следует снять, — говорит он, глядя на мою робо-руку, как будто она собирается напасть на него в любой момент.

— Она теперь в порядке. И не пыталась приставать ко мне весь день.

Странно, что это заявление звучит как хвастовство.

— Все, что, так или иначе, может «невзначай» раздавить мои яйца, не будет находиться рядом с ними. — Он скрещивает руки на груди, как будто собирается дать отпор.

Смеясь себе под нос, я поворачиваюсь и начинаю утомительный процесс снятия всего этого, отстегивая одну часть ремней.

— К черту. Просто думай о хорошем, — говорит он, видимо, будучи слишком нетерпеливым, чтобы ждать, и я улыбаюсь, когда он разворачивает меня и снова прижимается губами к моим губам.