Анна не услышала, как он открыл дверцу, но почувствовала его запах.

— Ты должна была уехать, — бросил Марк.

Он сел рядом.

— Должна? — она повернула голову и посмотрела на него, спокойно и внимательно.

В глаза сразу бросились его пальцы, испачканные в крови.

— Да, — отрезал он.

— Сколько их было? — продолжила Анна.

— Зачем тебе?

— Ты можешь ответить честно...

Его рука вдруг впилась в ее.

— Достаточно честно? — бросил он с вызовом.

— Так сколько? — повторила она, поймав его напряженный взгляд.

Его ладонь нервно дернулась, но Анна с трудом удержала ее, их пальцы переплелись намертво и перепачкали друг друга.

— Двое, — выдохнул он.

— Они мертвы?

— Да.

Марк опустил глаза и завороженно смотрел на следы чужой крови, которые оставил на ее светлой коже.

— Что они сделали?

— Украли у меня. Решили, сейчас сойдет с рук.

Анна кивнула и потянулась к нему. Она поцеловала его губы, холодные, обветренные, и он не сразу, но ответил, сжал ладонью ее плечо и притянул к себе.

— Я люблю тебя, — шепнула она, — всего тебя.

— Я знаю.

— Тебе нет нужды что-то скрывать от меня. Я люблю, когда ты нежен. И люблю, когда ты такой, — Анна взяла его лицо в свои руки. — Хищник, — добавила она.

Лицо Марка, волевое и грозное, в такие минуты казалось высеченным для устрашения. Нечеловеческое напряжение всегда заостряло его черты и добавляло мрачных теней.

— И я знаю, что будет хуже. Ты сделаешь мне больно, ты не умеешь по-другому. Но буря пройдет, я выдержу.

Его рука вонзилась в ее талию, и она почувствовала жар и напор мужских пальцев. Анна запрокинула голову и вновь поцеловала его, глубже и настырнее. Его язык сладко ласкал и заставлял забыться. Кажется, она хотела сказать что-то еще, столь же важное и сокровенное.

— Будь у меня силы, я бы трахнул тебя прямо в машине.

— В тебе умер поэт, Марк.

Он усмехнулся, и Анна погладила его по щеке, стирая глупую ухмылку.

— Я отвезу тебя домой, — сказала она, — теплой губкой сотру всю грязь и укрою одеялом. И, когда ты отдохнешь, ты сможешь сделать со мной всё, что пожелаешь.

Он двигался медленно, очень медленно. Марк вновь прижал ее к той стенке, Анна чувствовала гладкие кубики мозаичной плитки, что впились в спину. Чувствовала теплые струйки душа и капли его пота. Марк плотно обхватил бедра, которые обвились вокруг его талии, и мягко проводил подушечками по ее воспаленной коже с каждым толчком. Следом он словно зависал и останавливался, прислушиваясь к ее дыханию. И она послушно раз за разом вздрагивала, тело наполнилось режущей восприимчивостью, сладкой и одновременно болезненной.

— Что пожелаю? — шепнул Марк.

И с силой надавил каменным торсом, теперь Анна могла пересчитать каждый кусочек мозаики. Его же руки скользнули к ее коленям, нырнули под них и обхватили. Он развел ее ноги в стороны и жестко толкнулся, входя на всю длину. Анна вскрикнула и спрятала лицо в его шею. От наслаждения, резкого, душного, выступили слезы, и ей захотелось укусить его, впиться в его плоть...

— Быстрее, — выдохнула она.

Это же слово застучало в мозгу. Быстрее. Быстрее. Она так жаждала его, буквально изнывала. Стоило ему только коснуться.

Марк отстранился и тут же резко вернулся. Снова и снова, пока она не начала задыхаться и громко стонать. Та самая волна почти забрала ее, когда он вдруг развернул ее спиной к себе. Его левая рука по-хозяйски скользнула вниз и заставила выгнуться. Он вновь вошел в нее и продолжил. Стало только жарче, грязнее.

— Ниже, — он с трудом сложил буквы в короткое слово.

Анна скользнула щекой по стене, наклоняясь. И через мгновение совершенно отпустила ее, Марк потянул на себя и смял пальцами ее талию. И раз за разом наталкивал на себя, убыстряясь, задыхаясь. Она чувствовала его тугие бедра, его... Черт...

— Сейчас, малыш, — произнес Марк, и это было не обещание, а указка.

Да. Да, сейчас...

Она судорожно вцепилась в его руку и опустилась на пол, откинувшись спиной на плитку. На ее губах играла улыбка, а все тело пульсировало, еще храня отголоски сумасшедшего наваждения.

— Не забывай дышать, — бросил он с издевательской насмешкой.

Черт его возьми. С его дьявольскими руками. Марк возвышался над ней и бесцеремонно любовался результатом своих умелых стараний. Ее ноги до сих пор подрагивали.