Раздался щелчок, дверь открылась, и Хэрод пошел на свет. Он ступил в пустую комнату; судя по электрическим панелям и трубам, первоначально ее планировали использовать как прачечную. Другая камера, установленная над следующей дверью, повернулась и взяла его на прицел, едва только он вошел. Хэрод расстегнул молнию своей кожаной куртки.

– Пожалуйста, снимите темные очки, мистер Хэрод.
– Голос доносился из стандартного домашнего переговорного устройства на стене.

– А пошел ты в задницу, - приятным голосом сказал Хэрод и снял солнцезащитные очки, похожие на авиационные. Он уже успел надеть их, когда дверь отворилась и вошли двое в темных костюмах. Один из них был лысым и весьма массивным, - типичный вышибала или телохранитель. Второй, повыше, - сухощавый, темноволосый и гораздо более опасный, хотя трудно было сказать, почему.

– Вы не могли бы поднять руки, сэр?
– буркнул тот, что потяжелее.

– А вы не могли бы дать в жопу за четвертак?
– спросил Хэрод. Он терпеть не мог, когда до него дотрагивались мужчины. Ему ненавистна была мысль о том, чтобы дотронуться до них. Те двое терпеливо ждали. Хэрод поднял руки. Вышибала ощупал его с профессиональным безразличием и кивнул темноволосому.

– Сюда, мистер Хэрод.
– Сухощавый провел его через дверь, потом через пустую кухню, которой не пользовались, по ярко освещенному коридору мимо голых комнат без мебели и остановился у подножия лестницы.
– Первая дверь налево, мистер Хэрод.
– Он махнул рукой вверх.
– Вас ждут.

Ничего не сказав, Хэрод направился к ступенькам. Паркет из светлого дуба был отполирован до блеска.

Его шаги на лестнице эхом отдавались по всему дому. Здание пахло свежей краской и пустотой.

– Мистер Хэрод, мы очень рады, что вам удалось приехать.
– На складных стульях сидели пять человек, образуя почти замкнутый круг. Комната предназначалась, очевидно, под главную спальню либо большой кабинет. Полы были голыми, жалюзи - белыми, а камин - без признаков огня. Хэрод знал этих людей - или, по крайней мере, их имена. Слева направо сидели Траск, Колбен, Саттер, Барент и Кеплер. Все были в дорогих, солидного покроя костюмах и сидели почти в одинаковых позах - спина прямая, нога на ногу, руки скрещены на груди. У троих рядом со стульями стояли кейсы. Трое были в очках. Все пятеро - белые. Возраст - от пятидесяти и выше; самый старший из них - Барент. У Колбена почти не осталось волос, но у остальных, похоже, был один и тот же парикмахер с Капитолийского холма. Обращался к Хэроду Траск.

– Вы опаздываете, мистер Хэрод, - добавил он.

– Ага, - сказал Тони Хэрод и подошел поближе. Стула ему не поставили. Он снял свою кожаную куртку и теперь держал ее через плечо на одном пальце. На нем была ярко-красная шелковая рубашка, расстегнутая так, чтоб виднелся медальон из акульего зуба на золотой цепочке. С брюками из темного вельвета контрастировала большая золотая ременная пряжка, подаренная Джорджем Лукасом, и тяжелые сапоги для игры в поло с массивными каблуками - Самолет опоздал.

Траск кивнул. Колбен откашлялся, словно собирался заговорить, но довольствовался тем, что поправил свои очки в роговой оправе.

– Так известно что-нибудь?
– спросил Хэрод. Не ожидая ответа, он подошел к чулану, взял металлический складной стул и поставил его задом наперед в том месте, где сходились два полукруга. Затем сел верхом на стул и положил куртку на спинку.
– Что-нибудь новое? Или я проделал этот путь за хрен собачий?

– Этот же самый вопрос мы хотели задать вам, - бросил сквозь зубы Барент. У него были повадки отменно образованного человека. Во всяком случае, почти британские гласные напоминали о Новой Англии. Баренту явно никогда не приходилось повышать голос, чтобы его расслышали. Сейчас его тоже внимательно слушали.

Хэрод пожал плечами.

– Я сказал хвалебную речь, одну из нескольких, во время поминальной службы, - сообщил он.
– Все это было очень печально. Сотни две голливудских знаменитостей явились выразить свою скорбь. Из них человек десять-пятнадцать были даже знакомы с ним.

– Расскажите о доме, - терпеливо произнес Барент.
– Вы обыскали его, как мы вас просили?

– Да.

– И?

– И ничего.
– Губы Хэрода сомкнулись в тонкую линию. Мышцы в углах рта, который так часто кривился в саркастической ухмылке и жестокой иронии, напряглись.
– В моем распоряжении была всего пара часов, из них час я потратил на то, чтобы выставить старых любовников Вилли; у них есть ключи от дома, и они слетелись, как стервятники на падаль, ухватить свой кусок от наследства...

– Их использовали?
– спросил Колбен обеспокоенным голосом.

– Нет, не думаю. Вы должны помнить, что Вилли терял силу. Возможно, он слегка их программировал. Немного поглаживал центры приятных ощущений. Но я даже в этом сомневаюсь. С его деньгами и влиянием в киностудиях ему не надо было ничего этого делать.

– А что насчет обыска?
– напомнил Барент.

– Да-да. Значит, у меня было около часа. Том Макгайр, поверенный Вилли и мой старый друг, позволил мне покопаться в сейфе Вилли и на его рабочем столе. Ничего особенного. Права на некоторые фильмы и литературные произведения. Немного акций, но не скажешь, что это - контрольные пакеты. Вилли в основном вкладывал деньги в кино. Масса деловых писем, однако почти ничего личного. Вы знаете, завещание было прочитано вчера. Мне достался дом - если я смогу заплатить эти долбаные налоги. Остаток своего банковского счета он завещал Обществу защиты животных.

– Обществу защиты?..
– переспросил Траск.

– Клянусь задницей. Старина Вилли чокнулся на правах животных. Вечно жаловался, что с ними плохо обращаются во время съемок, лоббировал в пользу строгих законов и профессиональных правил насчет защиты животных во время исполнения трюков и прочей херни.

– Продолжайте, - сказал Барент.
– Там не было бумаг, которые пролили бы свет на прошлое Вилли?

– Нет.

– Ничего, что указывало бы на его Способность?

– Ничего.

– Ни одного упоминания о каком-нибудь из нас?
– спросил Саттер.