– Я была откровенна с полицией, – призналась Талиа с чрезмерной стыдливостью. – Но правда поможет тебе, верно?

Судья Кларенс Сидл посмотрел поверх своих половинных очков и в который раз проклял свою неудачу. Ночной суд – помойка системы! Впрочем, только что назначенный судья не должен был надеяться на другое; его уделом были наркоманы, проститутки, бесчисленные бездомные, специально совершавшие мелкие правонарушения, чтобы переночевать в теплой тюремной камере.

Кларенс вспоминал отца, сделавшего все возможное, чтобы вывести сына в судьи, прежде чем полностью рухнет его адвокатская карьера. «Судья – всего лишь адвокат со связями, – не уставал он твердить. – Судьи ничем не лучше тебя».

Сейчас Кларенс был готов в этом усомниться. Отцу не доводилось сидеть в ночном суде, забитом журналистами, слетевшимися на дармовое представление – непревзойденных в Сан-Франциско прокурора и адвоката: Абигайль Карнивали и Митчелла Дюрана. Юристы такой величины не явились бы в ночной суд, а пресса не нагрянула бы в таком количестве, если бы дело не было столь громким. Под черной мантией и белой рубашкой, которую жена выгладила недостаточно тщательно, Кларенс обливался потом. Ему очень не хотелось опростоволоситься, особенно уже на первом месяце судебной практики.

Абигайль Карнивали встала, и Кларенс вздрогнул. Началось! Абигайль быстро перечислила обвинения, предъявляемые штатом аппетитной блондинке.

– Ройс Энн Уинстон, – произнес Кларенс. Он наклонил голову, чтобы лучше разглядеть сквозь очки обвиняемую.

Ройс Уинстон стояла в растерянности; сейчас она выглядела далеко не такой сексуальной, как на фотографиях в бикини во вчерашней газете. Тем не менее судья беспокойно заерзал: его мужское естество должным образом прореагировало на хорошенькую обвиняемую. Немудрено, если он уже больше месяца не спал с женой.

– Ройс Энн Уинстон, – повторил судья, старясь придать голосу суровость, – вас обвиняют в нарушении статьи сорок третьей уголовного кодекса: в преднамеренном совершении на территории города и графства Сан-Франциско кражи в крупных размерах. Далее, вас обвиняют в нарушении статьи тридцать седьмой названного кодекса: в хранении восьми унций кокаина с целью перепродажи. Что вы можете сказать по сути обвинений?

Журналисты дружно подались вперед, чтобы услышать ее негромкий ответ:

– Я отрицаю обвинения. Дюран вскочил, испугав Кларенса. Обвинение не успело предложить сумму залога.

– Ваша честь, – начал Дюран, и судья едва не оглянулся: к кому так обращаются? Нет, он один здесь носил этот титул. – Обращаюсь к суду с просьбой обязать участников дела не обсуждать его в присутствии прессы.

Представители «четвертой власти» бурно запротестовали. Кларенс ударил молоточком, добившись тишины. Он самодовольно улыбнулся. К власти привыкаешь мгновенно.

– Продолжайте.

– Искаженные комментарии в прессе и, – Дюран обернулся к обвинительнице, – откровенные попытки заместительницы окружного прокурора попасть на первые страницы газет с целью способствовать своей политической карьере наносят ущерб праву моей подзащитной на справедливый суд.

– Возражаю! – Абигайль вскочила, словно подброшенная пружиной. – Ваша честь, я всего лишь, отвечала на вопросы журналистов без всякого посягательства на право мисс Уинстон на справедливый суд.

Мокрая от пота рубаха прилипла к груди Кларенса. Как ему поступить, оказавшись под перекрестным огнем? Он несколько раз ударил молоточком, прежде чем восстановилась тишина. Теперь Ройс Уинстон выглядела не сонной, а встревоженной; она не спускала с судьи глаз.

Опытные ищейки из местной прессы тоже впились в него своими злобными глазками. Он узнал Тобиаса Ингеблатта, устроившегося за спиной обвиняемой. Жена Кларенса верила каждому слову этого негодника, не стыдясь того, что ее представление о мире формировалось чтением в очереди к кассе супермаркета. Кларенс не сдержал улыбки, представив заголовок: «Судья Сидл призывает к порядку и затыкает рот прессе».

Вот он, шанс проявить власть! Можно провести в ночном суде целый год, видя одних наркоманов и шлюх, прежде чем выдастся такой случай сделать себе имя.

– Суд признает правоту защиты. Во избежание нарушения прав обвиняемой постановляю: всем сторонам воздерживаться от обсуждения дела. – Он не был уверен, правильно ли выразился, но смысл передал достаточно точно.

Дюран победно оглянулся на обескураженных журналистов. Кларенс заколебался. Следует ли ему немедленно выгнать прессу? Пока что на его счету числился всего один изгнанный из зала суда – пьяный, которого вырвало сразу после того, как он отказался признать себя обвиняемым.

Кларенс ударил молоточком по видавшему виды столу и провозгласил:

– Судебный пристав, очистите зал. Заседание продолжается.

Абигайль Карнивали снова вскочила, на этот раз вне себя от злости.

– Ваша честь, ввиду огромного количества кокаина, обнаруженного по месту жительства обвиняемой, и опасности, которую она представляет ввиду этого для общества, штат требует залога в сумме одного миллиона долларов.

– Господи! – пробормотал Кларенс. У него перед глазами лежала таблица залогов, и он видел, что обвинение допускает явный перебор.