Шрифт:
– Оборачивайся. Поговорим.
Оборачиваться Генриху не хотелось – тем более сейчас. Было стыдно. Потеря контроля – проступок несущественный, но не для тайгера, чей род ведет к самим богам!
И все же пришлось повиноваться.
Отец – высокий красавец брюнет – смотрел на Генриха чуть насмешливо.
– Вы и дня не женаты. Чем такая кроткая девушка смогла тебя вывести?
– Это не девушка, – буркнул Генрих, – это наказание небес. За что только?
– Луиза? – густые брови отца, Людвига фор Дартант, герцога Армийского, поползли вверх в театральном жесте. – Ты уверен, что мы говорим об одной и той же Луизе?
Генрих раздосадовано дернул плечом:
– Нет. Это не Луиза. Я, Бездна, не знаю, кто она! Произошло вмешательство богов! Та, кто в ней сидит, тоже женщина, но не Луиза.
Он ожидал от отца какой угодно реакции: страха, настороженности, удивления, но только не смеха.
Смеялся отец недолго, но весело и задорно. Обижаться на такое поведение Генриху не хотелось. А вот понять его надо было бы.
– И что это было? – буркнул он, едва отец успокоился.
– Пророчество сбылось, то самое, родовое, которое пифия выдала через час после твоего появления на свет, – хмыкнул отец. – Пойдем, познакомлю тебя с ним.
Деревянная лестница с простыми, но, на первый взгляд, надежными периллами, вела вниз. Там, в полутьме, словно в фильме ужасов, разливался широкой полосой неяркий свет. Ира мгновенно вспомнила голливудские страшилки, недовольно передернула плечами и решительно встала на первую ступеньку. В конце концов, надо мыслить логически: вряд ли ее выдернули из родного мира, чтобы убить здесь. Такими мыслями Ира бодрила себя, аккуратно переступая со ступеньки на ступеньку.
Лестница закончилась, перед Ирой открылся коридор, утопавший в мягком рассеянном свете. И ни одной двери.
– Огуречик, огуречик, – насмешливо пробормотала Ира, внимательно осматриваясь, – не ходи на тот конечик. Там мышка живет, тебе хвостик отгрызет. Эй, мышки с огуречиками, ау! Есть кто живой?!
Молчание было ей ответом. Ира обернулась, собираясь вернуться наверх, и в изумлении уставилась на совершенно гладкую стену за спиной.
– Что за… Народ, это уже не смешно!
Опять тишина.
– Ну ладно, – пробормотала Ира, – вы сами напросились.
Отец твердил, что ее пение способно уложить в гроб любого. Ну, или вытащить из гроба. В зависимости от степени «оживленности». Кто бы с Ирой ни играл, он явно следил за ее реакцией. А значит…
Ира набрала в грудь побольше воздуха и запела:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой [2] .
Пела она правильно, точно попадая в ноты, как и положено учительнице музыке. И вроде все верно, как и должно быть. Но… Громко. Тихо петь Ира не умела. А потому на ее уроках дети обычно сидели как можно дальше от любимой учительницы, когда та решала продемонстрировать им свои музыкальные таланты.
2
«Катюша». Популярная советская песня, один из неформальных символов Великой Отечественной войны.
– Все, все, сдаюсь. Не ори.
Незнакомый голос, вроде бы мужской, раздался, когда Ира закончила петь первый куплет.
– Ненадолго тебя хватило, – усмехнулась она, разглядывая мелкого и щуплого старичка, появившегося перед ней, словно вылезшего из земли.
– Ты так орешь, – поморщился тот, – что ничье терпение не выдержит.
– А вот не надо было заводить меня непонятно куда, – хмыкнула Ира. – Ты кто?
– Домовой я местный. А ты? Тело одно, душа другая. Неместная душа-то.
– Вот у местных богов и спрашивай, что и зачем они натворили, – пожала плечами начитанная Ира.
Глава 7
Пифий, как называли вежливо местных ведьм, Генрих терпеть не мог. Гадалки с завышенным самомнением, чересчур умничавшие нахалки, так он костерил их про себя. При правителях империи пифиям воздавались почет и уважение, их услугами пользовались все представители известных родов. Генрих же, будь его воля, отправил бы их куда подальше, чтобы и духу их в империи не было.
Склочные, завистливые, горделивые, пифии обычно самые первые без приглашения являлись к младенцам и выдавали пророчества, родовые, чтоб их! Считалось, что до того как пророчество сбудется, ребенок не имеет права узнать его текст. Иначе… Нет, никаких кар небесных не ожидалось. А вот жизнь якобы могла пойти под откос.
Генрих, как и положено, о пророчестве не знал. Слышал только краем уха, что оно как-то связано с его будущей супругой и их возможной счастливой жизнью. Поэтому и тянул до последнего, перебирая невест, стараясь подобрать потише, попроще, поспокойней. И вот теперь отец, отсмеявшись, заявил, что пророчество сбылось!