– Таааак. А если я не?..

– Нууу я не знааю… спроси у них. Увидимся в классе! – Жан уже машет мне рукой из лифта. Он даже машет по-французски.

– Коннитива, Марина-сан! К сожалению, вы не успели расписаться в срок, и ваша стипендия переносится на январь.

Я смотрела на японодядечку из офиса, широко открыв глаза, и силилась заставить свой слабый женский мозг осознать смысл услышанного.

– Как то есть… Но мне нужно сейчас…

– Но вы не волнуйтесь, деньги не теряются. Они просто переносятся.

Я стояла, как будто меня чем-то облили. Потому что до меня наконец стало доходить. Что в декабре я стипендию не получаю. А получаю хрен с маслом. Что за билет к бойфренду на Рождество, который срочно нужно было выкупать, этим масляным хреном я вряд ли рассчитаюсь.

По дороге в класс я медленно подсчитывала, сколько мне нужно денег на поездку в Лондон: тысяча баксов на билет плюс пара тысяч на банковской книжке для визы. Плюс наличка по мелочи…

А потом прикинула, сколько у меня есть. Около двухсот тридцати долларов. Я богач. Может, сразу махнуть вокруг света?

На уроке страноведения Митико-сенсей что-то рассказывал, но мне было не до этого.

– Марина, с тобой всё в порядке?

Жан потряс меня за руку, и я медленно вышла из комы.

– Жан, это полный шит. Я в полном дерьме.

– Оу! – Жан удивлённо поднимает брови и округляет рот. Если бы я не знала, что он француз, я бы думала, что он гей. – Шит?! Мердэ?.. [14]

– Угу, полнейшее мердэ. Мне нужно платить за билет в Англию уже сейчас. А у меня двести баксов на полтора месяца.

– О, фёак! – восклицает Жан, и в добром английском «фак» звучит гармоника Парижа.

Да-да. «О, фак!» – как много в этом слове…

– Марина… – Жан вдруг загадочно склоняется ко мне и переходит не шёпот. – А почему бы тебе не… поработать немного? Ты бы сразу могла заработать себе на билет…

Я поднимаю голову и тупо смотрю на него.

– КАК, Жан?! Преподавать английский? Но это же ерунда, так на билет не заработать.

– Не-е-ет, Марина. – Жан косится на меня, прищурившись. – Знаешь, в Японии есть такие места… ммм… клубы. Лаунджи. Ты говоришь с клиентами, а тебе за это платят деньги…

Я подозрительно сдвигаю брови.

– А если ты ещё покажешь… – Жан делает выразительно-округлый жест руками в том месте, где, будь он женщиной, у него мог бы находиться бюст. – То получаешь намного, намнооого больше. – И Жан смешно складывает губы бантиком.

Я смотрю на него с укором, но всё равно признательна, что хоть он меня веселит.

– А если дашь потрогать – вот так, чуть-чуть! – Жан делает движение, как будто проверяет, насколько горячий утюг. – То вообще не о чем беспокоиться… – Он хитро улыбается и выразительно поводит бровями вверх-вниз.

– ЖАН! – строго говорю я сквозь смех, пытаясь изобразить оскорбленное достоинство.

– Оюкей, Оюкей, Марина, я ведь только предложил вариант! Решение твое. Просто ты сказала, что у тебя проблемы с деньгами, – вот я и решил помочь… – Жан умильно разводит руками в знак полнейшей невинности. И всё же склоняется напоследок, чтобы шепнуть мне на ухо: – Если надумаешь – обращайся, я как раз в таком месте работаю барменом…

– Обязательно, Жан. Большое спасибо.

Вернусь – расскажу Женьке, как Жан на страноведении предложил мне поработать проституткой, чтобы сколотить деньжат на билет к бойфренду.

Вот такие они, мои друзья. В трудную минуту всегда подскажут правильный выход из ситуации. Помогут добрым советом. Наставят.

Спасибо им!

Меня поглотил фиолетовый суперэкспресс с круглыми окнами. Я села в эргономичное кресло, поставила чемодан рядом и наблюдала, как за стеклом постепенно отдалялся город с вечерними облаками и приближались аэропорт и ночь.

У гейта 34 пассажиры ждали ночной рейс Осака – Рим. Они казались маленькими и беспомощными в белой скорлупе аэропорта по сравнению с необъятным тёмным миром там, вовне. Было тихо, и лишь лампочки витрин беспошлинных товаров боролись с первобытной тьмой, которая навалилась на терминал и заглядывала в широкие окна.

Затем симпатичная девушка пригласила всех пройти на борт большой машины, которая перенесёт нас из одного места планеты в другое сквозь это тёмное небо так, что мы не заметим дискомфорта и даже сможем читать там, в небе, при электрическом освещении.