— Её услугами многие пользовались! Профессия у мадмуазель была такая, — перебив полицейского, выкрикнул Шолохов, и от меня не укрылось, как уголки губ Кнутова на какую-то долю секунды взметнулись вверх. Видимо, мужчина порадовался, что всё-таки удалось выбить у этого гада почву из-под ног.

— Возможно и многие, но они не ездили в командировку, а ещё с их телефона не поступал звонок на телефон Егоровой Дарьи за несколько минут до того, как девушка подверглась нападению. Многовато совпадений, не находите?

Шолохов покраснел, от его былого равнодушия и следа не осталось, я думала, он сейчас встанет и, хлопнув дверью, уйдёт, но мужчина поступил по-иному.

— Дайте мне ещё раз ваш листок. Я ведь правильно понял? Если преступник один и тот же человек, мне нужно лишь одно алиби на любой из дней, верно?

— Ну это полностью не снимет с вас подозрения, но для вас в любом случае будет полезным.

— Вот! — Дмитрий несколько раз ткнул пальцем в бумагу. — С утра пятого мая и включительно по поздний вечер шестого отдыхал на даче у друга. Нас было семь человек, никуда не отлучался, всегда был на виду.

— И даже в ночное время вас кто-нибудь обязательно видел? — уточнил полицейский.

— Да.

— Будьте добры, напишите данные с кем отдыхали и, естественно, адрес дачи.

Под звенящую тишину Шолохов бегло настрочил список, а когда написал и отдал его полицейскому, поднялся на ноги.

— Если у вас ко мне нет больше вопросов, я ухожу.

— Конечно, я вас не задерживаю, — разглядывая бумагу, кивнул Кнутов. — Позвольте лишь уточнить. У вас тут пять имён, плюс вы, получается шесть, а сказали, что отдыхали всемером.

— С нами была ещё девушка-профессионалка, но ни я, ни мои друзья у неё паспорт не просили.

Чёрт бы побрал моё воображение. Вспомнив, что мне Беркутов рассказывал об интимных предпочтениях Дмитрия, оно такую живописную картину мне нарисовало, что съеденный завтрак попросился наружу. Я всё понимаю, кто как хочет, так и расслабляется, но шесть мужчин и одна девушка двое суток….

— Сергей Юрьевич, вы не против, если следующим будите вы? — Кнутов переключился на папу.

— Конечно. Я веду дневник. Записываю практически каждый шаг. Проблем с воспоминаниями не возникнет. Давайте, я гляну на даты.

— Да-да обязательно, но позже. Сначала ответьте, пожалуйста, а Варвара очень похожа на свою мать?

Сердце пропустило удар… Болезнь забрала у нас с отцом маму очень давно. Почему Кнутов спрашивает о ней? Причём здесь она?

— Да, они очень похожи. Можно сказать — одно лицо.

— М-м-м, понятно. Обе, значит, красавицы. Сергей Юрьевич, вас же подозревали в убийстве вашей бывшей жены?

В каком убийстве?! Почему бывшей?!

— Нет-нет, Евгений Анатольевич, вы что-то путаете, смерть мамы была естественной из-за болезни, — выпалила я и, переведя взгляд на отца, попросила его подтвердить. — Пап, скажи, мама же долго болела, а потом…

Отец не только не опроверг версию полицейского, он ещё и, низко склонив голову, глаза от меня спрятал.

— Папа?

— Тебе давно надо было всё рассказать, но я всё никак не решался, — вымученно произнёс отец, и меня словно кто-то невидимый со всей силы ударил под дых. Согнувшись, я выдала хриплый стон, и вместе с ним из легких вышел весь воздух.

— Варя, хочешь, я закончу это прямо сейчас? — крепко обняв, обеспокоено спросил Беркутов и рявкнул на полицейского: — Кнутов, ты совсем берега потерял?

— Да я понятия не имел, что Варвара о матери правды не знает.

— Какая разница знает или нет? При дочери у отца такое не спрашивают. Всё, мы уходим, — Никита встал и меня поднял.

— Нет, — запротестовала я и, сбросив с себя руки Беркутова, подлетела к отцу. — Расскажи, что на самом деле случилось с мамой?

— Варенька, — папа потянул ко мне руки с явным намерением обнять, но я, попятившись назад, не далась.

— Говори! — потребовала.

— Когда встретил Машу, она совсем девчонкой ещё была, а мне, как ты знаешь, перевалило за тридцать. Тем не менее, мы сразу друг в друга влюбились и уже через три месяца сыграли свадьбу. Потом ты родилась. Мы были втроём счастливы, — папа улыбнулся, но следом тяжко вздохнул. — Пока как-то после ужина твоя мама мне не сказала, что полюбила другого и уходит от нас. Варя, поверь, я всё сделал, чтобы она осталась. О своей гордости совсем не вспоминал. Как я только её не уговаривал, объяснял, что у нас семья, ребёнок, что там где-то с другим тоже начнутся будни, что не бывает в жизни каждодневного праздника. Маша плакала, извинялась, но в тот же вечер ушла. Я не запрещал ей с тобой видеться, и она не хотела терять с тобой связь, но когда она приходила… — голос папы сорвался, глаза покрылись мокрой пеленой и следом из них хлынули слёзы, — …ты её потом не отпускала. Плакала до хрипоты, цеплялась за неё, и мне приходилось тебя отдирать, а после несколько часов успокаивать.