— Ну давай. Я жду.

Я уже говорил, что ненавижу тюленей? Так вот моя ненависть достигла апогея именно в этот момент. Но ради вредной Дины я был готов на все. Поэтому тяжко вздохнул, сложил лапки на груди, представил, что я большой толстый тюлень, лежащий на каменистом пляже, обдуваемом со всех сторон студеными ветрами. Вокруг меня такие же тюлени — сытые, толстые с лоснящимися боками, а над нами в бесконечно синем небе парят чайки.

— Я все еще жду! — Дина бесцеремонно прервала мою медитацию.

— Мне надо настроиться! — огрызнулся я, потеряв единение с природой.

— Тюленя давай! — нагло потребовала Кулакова.

Да на тебе! Нахалка!

— Ау, ау, ау, — пропел и ластами для убедительности похлопал.

Дина уставилась на меня во все глаза, моргнула изумленно, а потом рассмеялась. Я же в этот миг почувствовал себя полнешим кретином. Просто кретинищем. Руки опустил, пальто поправил и насупился, наблюдая за тем, как она веселиться.

— Заканчивай ржать!

— Не могу. Ты и вправду придурок, Северный!

— Я прощен? — сердито задал главный вопрос.

— Ну…не знаю…не уверена. Как-то мало для прощения, ты не находишь? — продолжала резвиться моя сотрудница.

— Знаешь, что…

Договорить я не успел, потому что дверь в квартиру Кулаковых распахнулась.

***

На лестничную площадку сначала вывалился Стас. Увидел меня, сердито вскинулся, но тут же наступил на свои не завязанные шнурки и едва не повалился на пол. Пришлось ловить. Схватил его за ворот и рывком на ноги поставил.

Он как бойцовый петух раздулся, побагровел, скинул с себя мою руку, но напоровшись на мой взгляд, не посмел ничего сказать.

Вот что за народ. Никакой благодарности! Если бы не я — расквасил себе нос, а все туда же, гонору выше крыши.

— Под ножки-то смотреть надо, а то упадешь, бобо будет. — уже пожалел о своем благородном порыве и подцепил его. — Кстати, как пальчик после прошлого раза? Не болит?

Он вспыхнул еще больше, но опять смолчал — пороху не хватило в глаза мне ответить. Зато оскорбленно посмотрел на Дину и скорбно изрек, словно она стала для него разочарованием всей жизни:

— Не думал я, что ты такая!

Кулакова только руками развела и издала губами не очень приличный звук.

— Променять меня, на не пойми что! — горе-жених махнул рукой и начал спускаться по лестнице.

— Шнурки завяжи! — посоветовал ему в след, — а то убьешься, болезненный!

Он зашипел и шагу прибавил. Ну и ладно. Мое дело — предупредить, а дальше пускай сам решает.

Тут из квартиры Кулаковых выскочила его всклокоченная мать, а следом ей неслось:

— Проваливай, и чтобы духу твоего здесь не было! Шалава!

Это что, Лидия Сергеевна разошлась?

На заднем плане послышался бубнеж Дининого отца:

— Лида! Лидочка! Все успокойся, хватит. Лида!!!

Да что у них там вообще происходит?

Дверь с грохотом захлопнулась.

Мама Стаса шумно дышала и тряслась, в темных с проседью волосах запуталось что-то белое … очень напоминающее салат. Едва она заметила Кулакову, как интеллигентное лицо перекосило от злой ярости и ненависти:

— Все из-за тебя, мерзавка! — прошипела, тыча в Дину коротким пальцем. Мне показалось, что еще миг, и она вцепится моей девушке когтями в лицо.

— Эй, тетя, полегче, — задвинул свою подчиненную себе за спину.

Юлия Ивановна осеклась, глянула на меня как на ядовитого таракана, окатив такой ненавистью, что я ее кожей почувствовал.

 — А ты бы вообще помолчал! ПТУшник несчастный!

Дина за спиной засопела и попыталась вырваться, но я ее удержал, не позволив случиться кровопролитию.

— Почему же несчастный? — поинтересовался с улыбкой, — очень даже счастливый. Вон, с девушкой своей помирился.

— Это не девушка, а не пойми что! Змея коварная! — рявкнула матерая учительница, сжимая кулаки. Потом замолчала, дрожащей рукой пригладила растрепанные волосы и чопорно добавила, — счастливо оставаться. Ноги моей больше в этом доме не будет!

— Скатертью дорога! — бодро отрапортовала Кулакова, — не смеем вас задерживать.

На щеках у мамы Стаса вспыхнул злой румянец, но она сдержалась. Подбородок гордо вздернула и неторопливо, с видом оскорбленной королевы начала спускаться.

В этот момент, где-то в самом низу раздался грохот и сдавленный вопль.

Все замерли, прислушиваясь.

— Ваше дитятко шнурки забыло завязать и навернулось, — я указал пальцем вниз, — А я, между прочим, его предупреждал.

Она бросила на меня еще один взгляд, полный ненависти и с криком «Стасик» понеслась вниз.