— Мы здесь не были. Мы давно должны были выйти на берег. Где подлесок в низине?

Настя споткнулась и плюхнулась в траву. Юлька тупо смотрела под ноги — никакого мха не было, она стояла на твердой, покрытой сочной травой земле. Кроссовки все еще были мокрыми, и только ощущение сырости убедило ее в том, что она не сошла с ума.

— Может, это на самом деле не остров, а полуостров? — предположила Настя неуверенно.

Румянцев нервно озирался по сторонам.

— Тут же все насквозь просматривается! — сказал он хриплым полушепотом. — Лес, старый как… — он не нашел с чем сравнить и пнул здоровенную шишку, оказавшуюся под ногой.

Юлька огляделась. За те короткие мгновения, пока она боролась со сном, мир вокруг нее стал другим — огромные древние сосны простирались насколько хватало глаз, лес залило ровным солнечным светом, в воздухе чувствовались смола и прохлада. Зубы застучали сами собой — не то от холода, не то от накатившего дурной волной испуга. Заблудились! Но ведь дедок же говорил — остров. Неужели местные жители не знают, что у них там такое на озере…

Настя тихо всхлипнула. Саша бережно поднял ее на ноги, оглянулся на остальных, потом задрал голову к солнцу.

— Когда мы уходили, оно было прямо над лодками. По солнцу и пойдем.

И двинулся вперед первым, увлекая за собой Настю. Никто не стал возражать.

Довольно скоро им попалась узенькая тропочка, постепенно расширившаяся до настоящей лесной дороги. Юлька по привычке высматривала по обочинам грибы, и даже нашла несколько белых, но Саша оглянулся на нее со смесью досады и раздражения, и она виновато оставила свою неожиданную добычу. Хотя было жалко. А вдруг они по-настоящему заблудились? Грибы хоть какая, да пища, а то есть уже хочется, а одной земляникой сыт не будешь.

Лес закончился неожиданно. Впереди лежала пустошь, поросшая низкими травами, через которую струилась змейка мощеной гладкими каменными плитами дороги, огороженной бортиками высотою по щиколотку. Дорога вызывала удивление — в здешних краях так не строили.

Настя первая перешагнула поребрик и уверенно двинулась в направлении пустоши. Саша оглянулся на отставших Румянцева и Юльку и пошел за ней.

— Может, нам лучше разделиться? — предположил Дима, задумчиво разглядывая опушку леса. — Вдруг они… не туда?

Саша обернулся.

— Лучше вместе. Пошли, — он требовательно махнул рукой и решительно зашагал вслед за Настей.

Вдалеке, там, где кончались заросли вереска, маячила опушка леса и прячущиеся за деревьями домики. Разглядев их, заплутавшая компания пришла в возбуждение, ускорив шаг. Теперь впереди оказался Румянцев, Саша с Настей шли следом, Юлька, уставшая до безумия и еще более напуганная, плелась в хвосте. Осознание ненормальности происходящего делало ноги ватными, сердце стучало, как бешенное, мучительно хотелось, чтобы дурацкое приключение скорее закончилось. Не могли, не могли они так заблудиться на каком-то паршивом острове! Да видно же было с берега, что остров это, маленький остров с двумя валунами и редким лесочком.

А может, она спит и ей все это снится? Может быть, на самом деле она задремала на солнце на берегу, и все это лишь яркая, подробная, но все-таки иллюзия? Налетев на Сашину спину, она ойкнула и извинилась. Оказалось, все они замерли около парных каменных столбов, возвышавшихся по обеим сторонам дороги. Столб высотою со средний человеческий рост, из черного отполированного камня, с витиеватой резьбой снизу доверху, с навершием в виде расправляющего крылья ворона и с двумя крупными четкими знаками на гладкой поверхности ниже птицы. Неожиданно глаза ворона показались ей живыми, они блеснули синим и уставились на нее жестко и требовательно, и она отшатнулась, взвизгнув, и Настя успокаивающе погладила ее по руке.

Румянцев рассматривал столб с выражением восхищенного безумия. Саша молчал, глядя под ноги.

— Пошли, — Настя подтолкнула Юльку вперед. — Нам нужно поскорее добраться до жилья.

2. Местоблюститель

Туман рассеивался медленно и неохотно, отступая под еще теплыми солнечными лучами. Когда внизу стали видны крыши домов, игрушечные с высоты тридцать шестого этажа, солнце неожиданно скрылось, и сказочная картинка утратила очарование, превратившись в обыденный городской пейзаж. Небо нахмурилось, грозясь расплакаться дождем, и когда он наконец пролился, шумный и обильный, уже по-осеннему прохладный, старые крыши заблестели тусклым серебром, стены потемнели, а в распахнутое окно с воем ворвался ветер, неся с собой сочные холодные капли.

Человек без возраста с сожалением закрыл окно. На рабочем столе, огромном, как кровать новобрачных, древнем, как земля внизу, вычурном, как шляпка модницы, беспорядочной кучей лежали папки с документами. Открывать их не хотелось. Там были таблицы и графики, разобраться в которых мог только опытный экономист, отчеты агентуры, ознакомиться с которыми дозволялось только узкому кругу приближенных, списки имен, понятные только тем, чье имя стояло рядом. Работа, ставшая жизнью, и жизнь, превратившаяся в работу.