– Я не могу, – выразила я свой восторг стоном отказа.

– А я не могу принять ваше «не могу», – отрезал Тарик, – примерьте! Пусть это будет мой подарок на ваш испорченный день рождения.

Метнув благодарный взгляд на излишне болтливую подругу, я застегнула цепочку с подвеской на шее. Своё отражение я увидела в глазах Викуси и тролля и немного погордилась, и порадовалась за себя.

– Но я, правда, не могу принять такой подарок, Тарик, – взмолилась я.

– Ангел мой, не обижайте меня. Вам очень идёт. Подходит к помаде.

Викуся хмыкнула. Я поняла намёк и, хлопнув бюстом о столик, дотянулась и прикоснулась губами к его щеке. Хм, а чисто выбритый, он был мягким и тёплым, и приятно пах тонким мужским парфюмом. Какие там нотки?

– Спасибо, Тарик! Право, не стоило.

– Вы стоите всех сокровищ мира, мой ангел, и потому бесценны. За дружбу? – и он поднял крошечную кофейную чашечку.

– За дружбу, – за двоих отозвалась Викуся.

Мы выпили кофе и переглянулись. Я нахмурилась, уловив что-то этакое. Эти двое явно плели за моей спиной интриги.

– Нам пора на работу, – сказал я и встала.

– Виктория, удачи, – попрощался тролль с Викусей.

Короткова быстренько убралась на улицу.

– Дорогая, мы не могли бы с вами поговорить? – обратился тролль ко мне.

– Нам пора на работу.

– Ангел мой, такая женщина, как вы, не должна работать! Именно это я хотел вам сказать.

– Э, Тарик, кажется вы не совсем…

– Я совсем, ангел мой! Я уже точно совсем! Поедем, а?! – и он ухватился за мою руку своими двумя волосатыми лапами.

Вот чёрт! Я ушам и глазам не поверила.

– Спятил? – грубовато спросила я, уже точно понимая, что спятил.

– Ангел мой!

– Значит так, – я ловко отцепила и сняла с шеи кулончик, – чтобы в диаметре ста километров мне не попадался, а то я тебе такого ангела покажу, что дьявол милее станет! Не прикасайся ко мне!

Отодвинув свой стул так, что соседние посыпались, я выскочила на улицу и гордым крейсером пронеслась мимо Викуси сквозь толпу в торговый центр.

Вскоре туда припёрся его охранник и молча положил мне на кассу чёрную бархатную коробочку, развернулся и ушёл. Он ушёл, коробочка осталась, и я через какое-то время убрала её от греха к себе в сумочку, пока Ленуся не увидела.

На Викусю я не смотрела, лишние разговоры пресекла. День прошёл в напряжённом молчании…

***

Вечером разразилась гроза.

Сначала сынуля с виноватой мордой вымогал из меня ещё денег.

– Я рожу, что ли?! – рявкнула я.

– Не родишь деньги, считай, что не рожала меня, потому что меня убьют. Ну, не виноват я, что эти лоси снесли барную стойку и кокнули музыкальную аппаратуру, – нудел Толька.

– Раз ты не виноват, чего ты платить должен?! – бушевала домашняя коррида.

– Так я же беседку заказывал!

– Но гуляли-то все! Пусть скидываются твои лоси!

– Мам, ну, рассосались все!

– Нет, это не твои дружки, а наши с тобой деньги рассосались!

– Мам!

Потом в дверь позвонили. Я забрала у соседки конверт, который для меня принесли ещё в пятницу, да она уехала на дачу и не передала.

– Чего там? – проявил заботу Толик, оттягивая продолжение разговора.

Там было извещение о том, что мы с ним пятнадцать лет не платим налог за квартиру, в которой проживаем. Ах, мама! Уехала к сыну и забыла про дочь! Ну, откуда мне было знать и помнить про такие мелочи?

Мы с сыном стукнулись головами, рассматривая сумму долга.

– Я с них стрясу, мам, – растерянно пообещал сын.

– Не спасёт, – вздохнула я, – а до десятого ещё и квартплату платить…

***

С понедельника по среду мы с сыном оплатили его долг за разгул в шашлычке и заплатили за квартиру, но на оплату налога за пятнадцать лет со всеми штрафами денег не было.

– Может, займём? – предложил сынуля.

О, мой бедный наивный оптимист!

– У кого? В нашем окружении сумасшедших нету, слава богу.

На этом месте я чуть запнулась, но тут же отогнала мысль, как муху.

– Может, кредит возьмём?

– Взять кредит, чтобы тут же его отдать? И ещё три года тянуть кабалу? Никакой радости. Нет уж!

– Ну, я не знаю. Вообще, мне тут работу предложили. Только придётся пойти на подлог.

– Что? Нет. Нет, сын, ни за что. Если ты ещё куда-то вляпаешься, наш бюджет не выдержит и треснет, как моё платье!

– Какое платье?

– А, это я так, к слову. Никакого подлога. А что за работа?