Я озадаченно перевел взгляд с него на собирателя душ.

— А как же тогда шайены?

— Побочный продукт слишком частого проникновения за барьер, — вместо Шэда отозвался маг. — Некко тогда на изнанке практически не было. Души живых просто не успевали там провести много времени. Но когда «барьерники» впервые на них наткнулись, то у кого-то возникла мысль вернуть их обратно.

— Мы не уследили за этим процессом, — неохотно подтвердил Шэд, когда я снова обратился к нему. — Мертвые души нельзя просто так возвращать в верхний мир. Они к этому не готовы. Поэтому, когда такая душа впервые была призвана в подготовленное для нее тело, мы не успели этому помешать.

— Что произошло?

— Получился первый на Ирнелле шайен, — поморщился сборщик душ. — Это была человеческая душа в зверином теле… она, правда, не прижилась, но эксперимент в каком-то смысле оказался удачным, поэтому исследования продолжились.

— Ковен о них не знал — этим занимались отдельные энтузиасты, — счел нужным уточнил мастер Ной, который заметно ожил, как только Шэд перестал к нему приближаться. — И какое-то время они даже радовались успехам, пока у измененных зверей не обнаружились серьезные отклонения. В частности, при создании шайенов почти всегда неизбежен конфликт душ: старая с чужаком мириться наотрез отказывается, а новая, наоборот, стремится захватить как можно больше пространства. И это вполне естественно, за исключением тех редких случаев, когда душам все-таки удавалось договориться. Второй минус, связанный с этим — внешнее уродство, которое пугало несведущих людей и заставляло проявлять к шайенам агрессию даже в том случае, если они были жизнеспособны. Третья проблема — даже при условии мирного сосуществования душ, для шайенов характерна некоторая нестабильность поведения и непредсказуемые реакции.

Хм. Ну да. Меня вон тоже сегодня переклинило, причем так, что Изе до сих пор неловко.

Я покосился на стыдливо прильнувший к щеке хвост, который самым кончиком все еще поглаживал мою кожу, словно извиняясь за кровожадность. Ведь, по большому счету, переклинило именно его. Но поскольку мы теперь одно целое, то и мне досталось.

Хорошо еще, Ули помог. Остановил нас обоих. Не то тут до сих пор бродил бы озлобленный зверь, пьянеющий от запаха и вкуса человеческой крови.

— Наконец, четвертое и самое важное, — тем временем продолжил маг, — это то, что если конфликт сохранялся достаточно долго, то так или иначе одна из душ погибала. Однако заранее предсказать, кто это будет, невозможно. Более того, вторая душа, поглотив первую, в процессе сосуществования приобретала часть ее свойств. Или частично очеловечивалась, или же, напротив, зверела. И это в любом случае приводило к скверным последствиям, особенно в том случае, если победитель догадывался скрыть свой новый статус и получал возможность свободно разгуливать по лаборатории.

— Люди сходили с ума? — тихо уточнил я.

Шэд кивнул.

— И люди, и звери. Думаешь, я зря советовал тебе хорошенько подумать, прежде чем сохранять вторую душу? Ты, правда, нашел другой выход из ситуации. Но так везло далеко не всем. Представляешь себе собаку с душой человека, которую однажды выпустили погулять? Или человека с душой милейшего пса, у которого в один прекрасный момент происходило замыкание в мозгах?

Вот черт. Наверное, не только я в этот момент вспомнил Булгакова и печальную историю Шарикова.

— От шайенов тогда погибло много народу, поэтому правда в итоге всплыла, и эксперименты с душами запретили. Но, как это обычно бывает, нашлись желающие продолжить. Отщепенцы. Чрезмерно увлекающиеся личности. Одним словом, люди, которые хотели что-то кому-то доказать. И решили, что могут себе позволить продолжить работу, только теперь уже втайне от остальных.

— Именно их и начали в то время называть отступниками, — горько усмехнулся магистр Ной. — Но сам понимаешь — они зашли слишком далеко, поэтому уже в то время была организована служба охотников за такими отщепенцами. И она потом легла в основу того Ордена карателей, который мы знаем.

— Что было потом? — так же тихо спросил я, совершенно по-новому взглянув на историю возвышения и падения «барьерников».

— Потом какое-то время было тихо. Основная масса магов согласилась с решением Ковена, поэтому ни войн, ни бунтов не возникло. Но как среди «барьерников» в свое время нашлись полоумные фанатики и горе-экспериментаторы, так и среди карателей сыскались чрезмерно увлекшиеся своей миссией люди, которые посчитали улишшей такими же мертвыми душами, как некко, и сделали все, чтобы объявить всех без исключения «барьерников» шайенами. Поскольку правда об улишшах действительно была достаточно скользкой, и «барьерники» с самого начала предпочли ее скрыть, то доказательства карателей легли на благодатную почву, и вот тогда Ковен начал полномасштабное расследование. Тогда же они добыли сведения, что изнанка на самом деле не так необитаема, как считалось раньше. И тогда же выяснилось, что в нижнем мире обитают не только улишши и некко, но и гораздо более могущественные сущности, которые в силах нас, так сказать, казнить и миловать. И которые способны вмешиваться в дела верхнего мира, приводя туда или, наоборот, забирая оттуда любую понравившуюся им душу.

— Ваши страхи — самые большие ваши враги, — вполголоса обронил Шэд, когда магистр Ной остановился перевести дыхание. — Но тогда это сыграло ключевую роль в решении Ковена. Нас они, конечно, уничтожить не могли. А вот «барьерников» объявили предателями, открыли на них охоту, и это стало началом конца, в итоге приведшем к почти полному уничтожению этой касты магов и грубому нарушению равновесия между нашими мирами, с которым мы не можем справиться по сей день.

— Знаешь, почему «барьерники» почти не оказывали сопротивления? — неожиданно спросил магистр Ной. — И почему они нередко предпочитали просто уходить на изнанку, где гарантированно погибали?

Я прикусил губу.

— Из-за улишшей?

— Чтобы не повредить барьер еще больше, чем это делали маги Ковена. Последствия им были известны слишком хорошо, чтобы так рисковать. Ведь если бы наши с тобой коллеги использовали всю силу, что была им доступна, Ирнелл мог не устоять. А еще — да. Некоторые прекращали борьбу из-за улишшей. Эти безвинные создания настолько прочно вошли в нашу жизнь, что, когда иного выхода не было, маги умирали, спасая именно их.

Я погладил тихо заскулившего Первого.