Григорьев внезапно воткнул карандаш в стол, карандаш жалобно треснул и развалился на части. Я от неожиданности вздрогнул, а доктор привстал и заорал с экрана так, что старые динамики выбросили целую тучу пыли:

— СУКА! БЛЯТЬ! Шутник! Он небось в бункере своём отсиживается, надеется выползти из него, когда радиация спадёт! А нам что делать? На улице больше пятидесяти рентген в час! А запасов в бункере на две недели! НА 2 СРАНЫХ НЕДЕЛИ!

Вспышка ярости прошла так же внезапно, как началась. Доктор поправил камеру, расстегнул верхнюю пуговицу грязного халата и захихикал:

— Вот ты сейчас наверное прифигел, да, солдатик? Ты, небось, думал, что дверца откроется, а тут красная дорожка и военно-полевой оркестр тебя встречает? А тут бац — никого. Только грязь, пустота и я тут с экрана вещаю. Просто мечта для героя, верно, чувак?

Григорьев отпил из кружки, снова почесал ухо обломком карандаша:

— В общем, ты понял. Кто начал бомбы бросать, я не знаю. Мы здесь с лаборантами и охраной уже вторую неделю сидим. Сначала связь перестала работать, одновременно вся — от мобильников до ВЧ. Затем накрыло ударной волной. Хорошо, что Михалыч, начальник охраны, нас сразу же под колпак загнал и всё привёл в рабочее положение. Так что, радиации внутри нет. Пока нет. Воздуха хватит надолго, воды тоже, а вот жратвы не густо. Поэтому, солдатик, тебя и твоих коллег в бочках мы не выпускаем. Тебя, впрочем, никто при всём желании вытащить не сможет — ЭКСПЕРИМЕНТ, понимаешь! А вот остальные трое, которые в соседних помещениях спят… А их мы не выпустим, потому что иначе жрать совсем не останется. Пусть лучше спят. До поры, до времени.

Доктор снова отпил из кружки, достал сбоку какую-то тетрадь и, перелистывая страницы, сообщил:

— В общем, я не знаю, выберешься самостоятельно ты или нет. Будет у тебя воздух, или не будет. Хватит у тебя силы добраться до экрана или нет. Свой долг я выполню до конца. Слушай внимательно и запоминай. Первое. Самое главное, не позднее чем через сутки после пробуждения, вколи себе дестабилизатор А-86, вот ампула и шприц. Кладу их в самый верх ящика.

Григорьев продемонстрировал ампулу с бесцветной жидкостью и шприц в пластиковом конверте, сложил их вместе в чехол, завязал и положил рядом с собой:

— Дестабилизатор необходим, чтобы вывести из твоего тела остатки консервирующей жидкости. Если этого не сделать, ты медленно умрёшь от прогрессирующего паралича и остановки дыхания. Поэтому, будь так добр, нащупай вену и введи полный шприц, без остатка. Затем сутки минимум отлёживайся в кровати, не ходи и не перенапрягайся. Оставляю тебе 2 литра воды, в этом же ящике. Пей и сблёвывай. Много пей и ещё больше сблёвывай.

Григорьев уложил в ящик пару бутылок воды, затем достал какую-то банку и пару упаковок таблеток:

— Тут тебе кило тушняка и витамины. Сразу всё не сожри. Прости, что так мало, это мой 3-х дневный рацион. Мы тут немного голодаем, если ты ещё не понял. Рекомендую растянуть на пару суток. А там или к людям выйдешь, или… В общем, как повезёт. Далее. Кладу тебе комплект выживания для пилотов-космонавтов. Ну ты в курсе: нитка, иголка, пистолет Макарова, две обоймы, нож, компас и ручной фонарик. Шоколада нет, уж извини.

Сложив всё перечисленное в ящик, Док защёлкнул его, повесил цифровой замок:

— Код первые 4 цифры от входной двери.

Надсадно прокашлялся и продолжил:

— Теперь самое главное. Основной вход заблокирован. Энергии закрыть шлюз хватило, а вот открыть… Видимо, здание получило серьёзные повреждения, моторы не могут раздвинуть двери. В общем, выход запасной через воздушную шахту на уровне “минус 3”.

Григорьев помолчал немного, затем с жалостью посмотрел в камеру:

— Если ты останешься жив, для тебя будет ещё одно важное задание. И поверь, выполнение его даст тебе куда больше шансов выжить, чем уклонение от него. Я не могу тебе его сейчас дать. Во-первых, я не знаю, насколько ты боеспособен. Во-вторых, кто-то другой может добраться до записи раньше тебя. Ну и самое главное — исполнение может подождать довольно много времени. Единственное, что могу сказать — если захочешь выжить в нашем погибшем мире, то это задание тебе понравится.

Доктор поднялся, отряхнул свой замызганный халат:

— Мы уходим в резервный бункер ФСО, координаты тоже сейчас не дам. По пути мы остановимся у армяна, ты знаешь это место, до войны мы там с тобой пару раз шашлык жрали. От заднего входа в кафешку 30 метров на северо-восток, там закладка под камнем будет. Если камня не найдём, то просто в землю закопаем. На выходе в шлюзе костюм химзащиты со сменными фильтрами и лопатка. Специально о тебе позаботились, цени. Да! Чуть не забыл. В пирамиде дозиметр и батарейки. Код такой же, как у замка на ящике.

Григорьев помахал рукой и сказал напоследок:

— Код на двери 1922–1991…. Найди нас в бункере. Обязательно найди. Ты — наша последняя надежда. Не только на возмездие… Иначе, зачем мы все жили? Просто так небо коптили, а потом — раз, и всё? Нет уж! Мы ещё побарахтаемся, солдатик!

Изображение мигнуло, от флешки пошёл слабый дымок.

Экран компьютера потемнел и я увидел своё лицо в его черном зеркале. «Что, Федя, попал ты под раздачу, как кур в ощип…». Набрал код, открыл ящик. Пыль умудрилась попасть даже вовнутрь него; я вытащил ПМ, провёл быструю разборку-сборку, протёр, как смог, поверхности бумажками. Вставил обойму, дослал, посмотрел в зрачок ствола.