Он мчался на Каррану, предвкушая, как он разделается с непокорными.

Он налетел на город, в котором все еще яростно, на каждой улице, на каждой площади шли бои. Гоня перед собой волну ужаса, он вихрем бросался в самую гущу людей, расшвыривая их когтем, хватая их лапами, поднимая и бросая вниз, и гоня, гоня перед собой концентрат страха и паники, невидимое оружие Нигейра, действовавшее не хуже, чем клинок. Некоторые участки улиц просели в результате взрывов, и он гнал бежавших в панике людей в эти ямы, заставляя их давить друг друга. На ходу он выхватил какую-то ярко горящую душу, огонек силы, чтобы подкрепить себя, разорвал горло и поспешно насытился… и снова бросился в бой. Со стороны южных ворот доносилась волна криков, и он увидел, как часть стены и входной башни осела, обрушившись вовнутрь. Странно, в его плане подрыва не было ни стен, ни башен… В памяти Змея смутно забрезжил какой-то план катакомб, а в крохотном человеческом разуме, полностью задавленном потоком ярости и боевого неистовства, граничащего со сладострастием, испуганно металась мысль об ошибке. Но Вечному Аспиду было не до ошибок — он жаждал уничтожить этот непокорный город, осмелившийся противоречить ему, Нигейру. Пусть рушатся стены, освобождая дорогу воинам, маленьким частичкам его самого, продолжению его бессмертного духа. Он чувствовал единение с ними, своими детьми, и он делился с ними своим упоением, своим экстазом, своей силой… И он снова бросился в полет над улицами, то поднимаясь вверх, то резко пикируя туда, где видел красно-белые и черно-золотые мундиры своих людей.

Скоро все кончилось. Скоро на улицах некому стало перечить его детям. Город затих, покорившись. Змей, поднимаясь вверх, чувствовал, как он сыт и полон. Ему было хорошо… Вставало солнце, заливая своими теплыми лучами устоявшие белокаменные дворцы, светящиеся золотом, и рухнувшие стены других дворцов и домов, рассыпавшиеся в прах мостовые. Глядя на провалы, некоторые из которых были заполнены телами, Змей ощутил умиротворение и торжество… они не имели права сопротивляться ему. Они поплатились.

Поднявшись еще выше, вверх, к солнцу, он заметил, что тело его изменило цвет. Не золотистая мягкая чешуя, а черная и блестящая, с зеркальным отливом, антрацитово, аспидно-черная, поглощающая солнечные лучи.

Будучи полон, в состоянии блаженного покоя, он устремился в Ахру, его ближайшее гнездо. Там он поспит и передохнет, чтобы завтра поставить своим змеенышам, своими нагам, новые цели.

Прямо перед ними покрытая плитами поверхность дороги вдруг начала просаживаться, открывая гигантский зияющий провал. Потеряв равновесие, Юлька полетела вперед, падая прямо на ставшие горкой плиты, и поехала вниз, в зияющую на месте дороги дыру. Наиля явно отбросило в сторону, потому что потом его рядом не оказалось. Она летела кубарем куда-то вниз и вглубь, в нос и глаза сразу же набилась мерзкая труха, потом на нее сверху сыпались комья земли и камни, больно ударяя по голове и рукам, а затем мир пронзило судорогой, и она распалась вместе с ним на много-много частичек, распылилась-рассеялась, а потом снова собралась-спаялась в единое целое. Ощущение оказалось настолько гадким, что ее чуть не стошнило. Ожерелье на шее раскалилось и жгло ей кожу, и Юлька испугалась, что с ним что-нибудь сейчас случится — взорвется, например. Судорожно вцепившись в камни, она сжалась в комочек, пытаясь каким-то образом смягчить себе этот непрекращающийся полет…

Потом вдруг все резко прекратилось, словно кто-то повернул выключатель. Осознав, что движение остановилось, она какое-то время лежала неподвижно, боясь шевельнуться. Потом осторожно приподнялась. Ничто не сковывало движения. Она боязливо встала на четвереньки, не доверяя телу, ожидая от него предательского подвоха. Мышцы отзывались болью, кожа саднила, но кости, кажется, были целы. Вытерев руки о шаровары, она нашла в кармане платок и принялась обтирать лицо и глаза, потом, проморгавшись, открыла их. В почти кромешной темноте она разглядела, что камни ожерелья на шее ярко светятся, немного рассеивая мрак, при этом особенно ярко сияли голубым концентраторы фэйра. До этого они были частично разряжены, Юлька научилась пользоваться ими для улучшения аэродинамики, когда летала. В разряженном состоянии они имели тускло-серый оттенок, но сейчас сияли яркими сапфировыми красками. Полные… Откуда? Она сняла украшение, намотав его на руку и запястье, и подняла его, используя как фонарик. Света оно давало немного, но все-таки помогло осмотреться, куда она попала.

Она находилась посреди просторного коридора, ничуть не похожего на катакомбы. Стены, выложенные крупными, гладко отполированными блоками, были, похоже, из все того же карранского бело-золотого камня. Юлька попыталась найти завал, через который проваливалась сюда, но его нигде не оказалось. Как она здесь очутилась? Что ж, если это какое то подземное строение или бункер, тем лучше для нее — есть шанс выбраться отсюда живой.

Она отряхнулась от земли и песка и еще раз попыталась осмотреться. Куда, в какую сторону двигаться? Она сделала несколько шагов влево, прислушиваясь и принюхиваясь, но ничего особенного не уловила. Потом двинулась вправо — и тоже не заметила разницы. Поглядев на ожерелье, она попробовала понаблюдать за реакцией камней, вдруг они как-то укажут ей верное направление, но и тут ничего не вышло. Подавив волну отчаяния, она закрыла глаза и сосредоточилась. Зря, что ли, она учится в школе Джмар? Мир наверху полон сил и стихий, надо лишь почувствовать ту, что близка тебе по природе.

Юлька настраивалась на джив, свою базовую силу. Там, наверху, должно быть много джив… но джив она не ощущала, видимо, каменный слой над нею был слишком велик. Зато неожиданно, где-то очень далеко, но ярко ощутимо, она учуяла чужеродно-обжигающий, но уже знакомый и понятный по практическим занятиям эрги. Много эгри где-то там, в отдалении. По крайней мере, это хоть что-то, решила она, хоть слабая, но путеводная звезда. Настроившись на горящее огненной энергией пятно, она тихонько, экономя силы, побрела ему навстречу, останавливаясь на каждой развилке и прислушиваясь к чувствам. Два раза она сворачивала не туда, но к счастью, быстро понимала свою ошибку.

Идти пришлось долго. Она дважды присаживалась, отдыхая и пытаясь осмотреться. Дышалось в коридорах легко, воздух казался сухим и немного затхлым. Тело изнывало от усталости, но страх запутаться и остаться здесь навсегда гнал ее дальше; когда истерика подкатывала к горлу, она заставляла себя глубоко дышать и жестко изгоняла из головы все мысли об оставшихся где-то там друзьях. Сейчас не время. Сейчас надо выбраться.

Меж тем лабиринт менялся: появились аэры, расположенные на далеком, но одинаковом расстоянии друг от друга и хорошо рассеивающие тьму, воздух стал менее душным и более влажным. Помещения облагородились — появились дверные проемы в виде арок, украшенных каменной резьбой. Огненное пятно эгри неуклонно приближалось. Уже совсем рядом с ним она наткнулась на небольшой зал с тремя креслами и двумя кожаными диванами, парой низких столиков на гнутых ножках, стойку с посудой и, что самое важное, с закопченным каминным местом. С любопытством все это осмотрев, Юлька обнаружила на стойке непочатую бутылку вина. Пить ей хотелось мучительно, и она решила, что если не найдет воду, то придется отколоть у бутылки горлышко.