— Мой король, — поклонился я.

— Садись же, садись. Конечно, король сайсов расположился в огромном монастыре, а мы, бедные валлийцы, довольствуемся этой лачугой! — Он обвел рукой громадный шатер с толстыми шерстяными коврами, согретый очагом, уставленный скамьями и столами и освещенный высокими, толстыми свечами. Хивел сказал что-то слуге по-валлийски, и тот поспешил принести мне рог с вином. В шатре еще с десяток мужчин сидели на скамьях вокруг очага и слушали арфиста, игравшего в тени. Хивел взмахом руки приказал ему прекратить и улыбнулся мне.

— Ты еще жив, лорд Утред! Я рад.

— Ты очень любезен, мой король.

— Ах, он мне льстит! — Он обращался к остальным людям в палатке, большинство из которых, подозреваю, не говорили на языке саксов, но всё же улыбнулись. — Я был любезен с его святейшеством Папой, — продолжил Хивел. — Он страдает от болей в суставах. Я посоветовал бедняге мазать их шерстным жиром, смешанным с козлиной мочой, но послушал ли он меня? Нет! Ты страдаешь от болей, лорд Утред?

— Частенько, мой король.

— Козлиная моча! Втирай ее, друг мой, втирай! Она даже может улучшить твой запах! — ухмыльнулся он.

Выглядел он так, каким я его помнил: коренастый, с широким обветренным лицом и веселыми морщинками у глаз. Возраст выбелил его подстриженную бороду и короткие волосы, на которых он носил простой обруч из позолоченной бронзы. На вид ему было около пятидесяти, но он все еще был крепок.

— Садитесь, садитесь все. Я тебя помню, — показал он на Финана. — Ты ирландец?

— Точно, мой король.

— Финан, — добавил я имя.

— Ты сражался как демон, я помню! Бедняга, я думал, у ирландца достанет благоразумия не воевать за лорда сайсов. А ты? — он кивнул в сторону Эгиля.

— Эгиль Скаллагриммрсон, мой король, — Эгиль поклонился и тронул Берга за локоть. — А это мой брат Берг Скаллагриммрсон, и он благодарит тебя.

— Меня? С чего норвежцу меня благодарить?

— Ты пощадил меня, мой король, — сказал Берг краснея и кланяясь.

— Да?

— На берегу, — напомнил я, — где ты убил Рогнвальда.

Когда Хивел вспомнил ту битву, его лицо помрачнело. Он перекрестился.

— Честное слово, это был нечестивый человек. Я не люблю убивать, но его крики были словно галаадский бальзам для моей души. — Он посмотрел на меня. — А этот — порядочный человек? — Он кивнул в сторону Берга. — Достойный?

— Очень хороший, мой король.

— Но не христианин, — сухо заметил он.

— Я поклялся, что его приобщат к вере, — ответил я, — потому что такое условие ты поставил, сохранив ему жизнь, и не нарушил своё слово.

— Он сам решил по-другому?

— Да, мой король.

— Мир полон глупцов, верно? А почему ты, добрый пастырь, держишь в руках стрелу? Уколоть меня хочешь?

Анвин рассказал о том, что случилось во тьме. Он говорил по-валлийски, но мне не требовался переводчик, чтобы понять рассказ. Когда епископ закончил, Хивел хмыкнул и взял у него стрелу.

— Ты думаешь, лорд Утред, что это кто-то из моих людей?

— Не знаю, мой король.

— Стрела тебя убила?

— Нет, мой король, — улыбнулся я.

— Значит, это не один из моих воинов. Мои не промахиваются. И стрела не моя, у нас оперение из гусиных перьев, а это, похоже, орлиные? — Он бросил стрелу в очаг, и ясеневое древко мгновенно вспыхнуло. — В Британии многие пользуются большим охотничьим луком, верно? — спросил Хивел. — Я слышал, в Леджичестершире неплохо с ним управляются.

— Это редкое умение, мой король.

— Точно, точно. Мудрость — ещё более редкое явление, а тебе нужна мудрость, лорд Утред.

— Неужели?

Хивел указал на человека, сидящего рядом с ним, чьё лицо скрывалось в тени капюшона.

— Этой ночью у меня странные гости, лорд Утред! — радостно заявил Хивел. — Ты, твои язычники и новый друг из дальних земель.

Шатер наполнился вонью паленых перьев. Человек скинул капюшон, и я увидел, что это Келлах, старший сын Константина, принц Альбы.

Я поклонился.

— Мой принц, — произнёс я и понял, что Хивел прав, мудрость мне понадобится.

Меня окружали враги Этельстана.