И тот с удовольствием выдавал всё новые порции ценнейшей информации:

– А ещё у каждого волхва есть дар, которого нет у других волхвов. В книге написано, что известны те, что могли управлять реинкарнацией. Или предвидеть будущее. Или порабощать иномирцев, всякую нежить и монстров. Или самому превращаться в монстра. Да ещё много чего… Волхвы бесплодны, у них не бывает детей, зато они бессмертны. Но если всё же волхв погибает, а такое возможно, то одновременно с этим рождается новый с тем же уникальным даром. Проще говоря, любой новый волхв – это перерождённый старый. Он воплощается в плоде беременной женщины и рождается как обычный человек, отнимая при рождении жизнь у собственной матери. Поэтому официально волхвов, вроде как, казнят, но на самом деле просто держат в камерах из дериллия. Проще ведь их держать под контролем, чем выискивать потом перерождённого молодого волхва по всей стране…

Я внимательно слушал Хиннигана и одновременно размышлял.

Да, я действительно умел трансформировать эрги, обладал, как минимум, двумя искусствами, мутациями и ментальным чтением, да и кодо во мне порой зашкаливало под двести единиц.

Зато никаким уникальным даром я не владел (по крайней мере, ничего подобного не ощущал), и дериллий на мой организм не действовал. Однако меня коробил один момент: новорождённый волхв убивает свою мать… Не потому ли я сирота, что моя мать умерла при родах?..

– Кроме силы, у них есть ещё и уязвимости, так называемые, мортемы, – продолжил Хинниган. – И у каждого они тоже уникальные. Это оборотная сторона их тёмного кодо. Если знать мортем волхва, то можно его даже убить. Правда, он всё равно переродится, зато может и не вспомнить, кем он был раньше и почему умер… В книге приведена легенда о мортеме волхва Адема. Он якобы боялся лунного света в фазе первой четверти и клинка, омытого слезами харпага. Не знаю… может, это и неправда. Легенда же. Вряд ли харпаги умеют плакать, у них и глаз-то нормальных нет… А вот последнюю главу я не успел прочитать. Даже не понял, о чём она. Называется «Энормос», но, судя по картинкам, там что-то жуткое. Потом возьмёшь словарь и сам почитаешь. Ты знаешь хоть, как словарём-то пользоваться?

Голос Хиннигана внезапно стал резковатым и ехидным.

Я тут же убрал книгу в сумку. Успел как раз вовремя – секретарь Чезаро вздрогнул и разлепил глаза.

– Слушай, Рэй… то есть Теодор, – Хинниган указал на запретные путы на моей правой руке, – а тебе больно их носить?

Я усмехнулся.

– Хочешь попробовать?

– Да не особо. Интересно просто.

– Не больно, но ничего приятного в этом нет.

На самом деле, запретные путы мне никак не мешали и, вообще, были до одного места. Зато обеспечивали отличное алиби.

Я опять глянул на напольные часы: без десяти семь. Через десять минут мне надо быть у Софи. Кабинет №14 находился на первом этаже, где-то рядом с гостевыми комнатами и кабинетом директора.

А теперь пришло время спровадить Хиннигана подальше.

– Ты не принесёшь мне тот самый словарь, Клиф? – попросил я. – Тебе проще будет найти, чем мне. Я в этих книжных полках и библиотечных карточках не особо разбираюсь.

Хинниган вздохнул.

– Это да. Не твоя сильная сторона.

Он нехотя поднялся и поплёлся к мисс Бланш. Как только он вышел из читального зала, я обратился к Чезаро.

– А я ведь предупреждал, что в библиотеке невесело.

– Оставьте свои предупреждения при себе, мистер Ринг, – устало отмахнулся секретарь. – Вам уже спать пора.

– Вы издеваетесь? – уставился я на него. – В семь часов вечера?

Он вынул из кармана часы, отщёлкнул крышку.

– Только семь? – В его голосе засквозили тоска и обречённость.

– Мы с вами ещё и ужин в столовой пропустили, – добавил я.

Теперь тоска отразилась и на физиономии Чезаро. Он совсем помрачнел.

– Ладно, в другом месте перекусим, – успокоил я его и поднялся из-за стола, взял сумку.

– А ваш одноклассник? – нахмурился Чезаро.

– Думаю, он найдёт дорогу и без меня.

Я улыбнулся секретарю и перевёл взгляд на его лоб. Решил грубо использовать картинку из его же воспоминаний о том, как он перебрал в поезде. Чезаро с судорогой вдохнул и тут же задержал дыхание. Приложил тыльную сторону ладони к губам, прикрыл глаза и поморщился.

Его замутило.

И пока он справлялся с приступом тошноты, я коснулся правой рукой стекла ближайшего аквариума. По прозрачной поверхности бесшумно поползла паутина трещин. Левой же рукой я применил гравитационный эрг, вложил в него буквально десяток единиц кодо, не больше.

Этого хватило, чтобы секретарь пошатнулся и, не удержав равновесия, завалился прямо на аквариум. Стеклянная махина устояла, но вот один его бок раскололся.

Я успел отскочить.

Послышался смачный треск, и на Чезаро обрушился поток воды вместе с рыбками и разноцветными декорациями. Меня задело лишь мельком, вода чуть залила туфли и забрызгала штанины брюк.

Чезаро же вымок до нитки.

И в этот момент нужно было видеть лицо несчастного секретаря. Он искренне считал, что сам виноват в произошедшем.