Балкис поежилась. Дрожь волной пробежала по ее шерстке от головы до кончика хвоста.

— Но разве по всей этой земле нет деревенских колдуний? Ведь их заклинания тоже должны чувствоваться.

— Только на это и остается надеяться, — вздохнул Мэт. — Да, я думаю, так оно и есть, потому я и дерзнул обзавестись деньгами с помощью волшебства.

Балкис склонила головку набок и хмуро глянула на Мэта.

— Ты ни разу не посмотрел на меня, пока говорил, — заметила она. — Ты все время глазел на тот домик из самана, что стоит по другую сторону площади.

— Верно, — кивнул Мэт. — А ведь странный домик, как думаешь? Намного выше остальных, и столько людей входит в него и из него выходит...

Балкис пожала плечами — по-кошачьи, то есть запрокинула голову.

— Наверное, это храм, посвященный местному божеству.

— Да, но какому именно? — задумчиво проговорил Мэт и встал. — Ага, приближаются несколько селян. Давай-ка пристроимся к ним.

— Но мы не исповедуем такую веру! — возмутилась Балкис.

— Правильно, — согласился Мэт. — Но в храмах некоторых вероисповеданий терпимо относятся к их посещению иноверцами. Давай выясним, такой это храм или нет.

— Как бы они ни были терпимы к иноверцам, — возразила Балкис, — я сильно сомневаюсь, чтобы они согласились впустить в храм кошку. А мне бы не хотелось преображаться в девушку, чтобы меня снова уложили на алтарь.

— Если бы это были таги, мы бы уже были внутри храма, связанные по рукам и ногам, — заверил ее Мэт. — Только потому, что мы — не местные. И все же твоя осторожность оправданна. Как думаешь, сможешь прокрасться внутрь незаметно?

Балкис возмущенно фыркнула и напомнила Мэту:

— Я — кошка!

С этими словами она подняла хвост трубой и, гордо покачивая им, пошла прочь от Мэта.

Мэт выждал, пока она не скрылась за углом храма, а затем пристроился к кучке жителей деревни. Люди шли к храму, оживленно переговариваясь. Но стоило им переступить порог — они сразу умолкали и расходились в стороны. Мэт обвел взглядом торжественные, сумрачные лица и понял, что люди молятся.

Мэт изумленно заморгал. У дальней стены, где он ожидал увидеть фигуру идола, не было ни пузатого Ваала, ни многорукого божества. Там пылал огонь, в который подбрасывали поленья двое жрецов в белых балахонах и невысоких круглых шапочках. Нижнюю часть их лиц закрывали полотнища тонкой белой ткани. У одного из них борода и волосы были седыми, у второго — черными.

Мужчина, стоявший неподалеку от Мэта, негромко бормотал — видимо, он не умел молиться безмолвно, как другие. Стыдясь, Мэт прислушался, сосредоточился и начал улавливать смысл слов. Слоги, показавшиеся ему поначалу бессмысленными, начали складываться в слова — вернее, в одно слово, которое ему было очень хорошо знакомо. Мужчина молился Ормузду — Ахурамазде.

А это означало, что жрецы в белых балахонах — маги.

Происходящее в храме трудно было назвать службой как таковой. Не было ни литургии, ни пения. Люди по отдельности стояли лицом к огню и молились. Казалось, они поклонялись огню, однако согласно познаниям Мэта в азиатской культуре огонь для этих людей, как и солнце, являлся только символом, напоминанием об Ахурамазде и средством для сосредоточения во время молитвы. Мэт точно знал: если бы он на рассвете оказался поблизости от деревенской лужайки, он бы застал там всех этих людей, устремивших взгляды к встающему над горизонтом светилу.

И это представлялось Мэту вполне логичным. Для себя он решил, что, находясь в храме, должен вознести молитву своему Богу — вернее, своему представлению о Боге.

Через полчаса люди начали расходиться. А через десять минут храм опустел окончательно — осталось всего с десяток молящихся. Мэт догадался; точного времени службы здесь не существовало — просто-напросто большинство жителей деревни желало молиться, вернувшись с поля. Мэт подумал о том, что скорее всего люди вернутся в храм после ужина, да еще и своих домашних приведут.

Он присмотрел для себя укромный уголок неподалеку от двери и притаился там, надеясь, что останется незамеченным в темном балахоне и рубахе, конфискованных у воришки.

Это у него почти получилось.

Жрец помоложе вдруг обернулся, посмотрел в ту сторону, где прятался Мэт, и тут же повернулся к старику.

— Иноземец до сих пор здесь, дастур.

«Вот это называется — сойти за местного», — с тоской подумал Мэт. Надо было действовать осмотрительнее в деревне, где все знали друг друга.

— Пусть подойдет, — распорядился жрец-старик. — Его появление было предсказано.

Мэт замер. Предсказано? Как? Кем? И с помощью какого волшебства?

И тут он вспомнил: маги были превосходными астрологами.

Молодой жрец направился к Мэту.

— Подойди к моему господину, — распорядился он. Мэт отвесил ему легкий поклон.

— Вы очень любезны.

Молодой жрец ответил ему поклоном и вернулся к старику. Мэт последовал за ним.

— Зачем ты явился, иноземец? — вопросил старик. — Разве ты — последователь учения Заратустры?