Наконец слезы Лакшми иссякли, она отстранилась и гневно проговорила:

— Некий злобный восточный колдун. Более я ничего не знаю, кроме того, что кожа у него, как у любого из арабов или персов, и он одет в длинный балахон цвета полуночных небес и в маленькую круглую шапочку такого же цвета. О, и еще у него седые волосы и борода.

— Не сказать, чтобы этих сведений было достаточно для начала поисков, — покачал головой Рамон и нахмурился. — И куда же этот колдун унес Марудина?

— Да к этим самым варварам, с которыми, как вы говорите, отправился сражаться ваш сын! Я последовала за ним, и я видела с вышины, как Марудин вырвался из лампы и обрушился на своих былых врагов, арабов!

— Не сладка ли ему такая месть? — полюбопытствовал Рамон.

— О нет! Нет! Он столько веков состоял на службе у мусульман и убедился в истинности Ислама. Он и сам теперь почитает Аллаха! Нет, я уверена: он содрогается до глубины души, всей сути его противна мысль о том, чтобы нападать на войска султана, воевать с истинной верой... Но он раб лампы, и у него нет выбора.

— Следовательно, его новый хозяин — не мусульманин, — заключила Химена.

— Он — злобный колдун, который служит какому-то языческому идолу!

— В таком случае принц Марудин наверняка действует против того, что диктует ему совесть и вера. — Взгляд Химены стал отстраненным. — Для этого потребовалось бы очень могущественное заклинание... но я думаю, что постоянно удерживать Марудина этому колдуну непросто.

— Но как этот колдун разыскал лампу, в которой когда-то был пленен Марудин? — спросил Рамон.

— Как? — Лакшми беспомощно взмахнула руками. — А как он околдовал моего мужа? Как он похитил моих... — Голос ее сорвался, глаза округлились. — Как он похитил моих детишек? — прошептала она.

Тут слезы снова хлынули из ее глаз, и она обняла Химену.

— О, прости меня, прости мой несправедливый гнев и те обвинения, какими я осыпала твоего сына! Конечно же, моих отпрысков похитил тот самый колдун, который украл моего мужа! Зачем это ему понадобилось, я не знаю, но, несомненно, всех троих украл один и тот же злодей, и я была так не права, обвиняя в этом Мэтью!

— Он бы первым простил тебя, — заверила ее Химена. — И первым бы попытался найти и спасти твоих малышей.

Химена посмотрела на Рамона. Рамон согласно кивнул:

— И если он поступил бы так, то так поступим и мы!

Лакшми перестала плакать и в изумлении отступила назад.

— Правда? После того, как я чуть было не разрушила ваш замок и бросила вам несправедливые обвинения, неужели вы готовы помочь мне в поисках моих малышей?

— Мы можем попробовать, — уточнил Рамон. Химена кивнула:

— Я должна остаться здесь, поскольку кто-то должен управлять всеми делами в замке. Думаю, Савл останется со мной. Приободрись, милая. Если нам удастся разыскать твоих детей, употребив сообразительность и мудрость, мы вернем их тебе.

— И твоего супруга тоже, — решительно добавил Рамон. Химена бросила на мужа выразительный взгляд и спросила:

— Ты уверен?

Рамон пожал плечами:

— Почему бы дважды не попытать судьбу? Кроме того, поскольку Мэтью и Алисанда сражаются с Ордой, то мы просто обязаны, насколько возможно, подорвать силу варваров, и уж конечно, освобождение принца Марудина, дабы он сражался так, как велит ему его сердце, в значительной степени ослабило бы позиции врагов.

— Но как вы сумеете этого добиться? — растерянно вопросила Лакшми.

— Прежде чем пытаться что-то делать, мы должны узнать как можно больше. Постарайся вспомнить, принцесса Лакшми... постарайся изо всех сил. Когда ты вошла в детскую и обнаружила, что твои дети исчезли, не было ли там...

Тут ни с того ни с сего зашипел ветер и прямо на крепостной стене завертелся песчаный смерч-колдунчик — при том, что никакого песка на стене не было и в помине и даже пыли было совсем немного.

— Берегитесь! — вскричала Лакшми, оттеснила Химену и Рамона назад и встала между ними и колдунчиком, высота которого доходила ей до плеча.

— Это не просто смерч — это дух пустыни! Дух, тобой повелевает принцесса Марида! Покажись и отвечай, зачем ты явился, но учти: если ты желаешь зла, я обращу тебя в воздух, из которого ты родился!

Песчаный колдунчик немедленно приобрел вид человекоподобной фигуры. Этот «человек» с ног до головы порос грубой шерстью и имел на спине горб, подобный верблюжьему. Глазки духа были маленькими, немигающими, их покрывала прозрачная пленка. Книзу физиономия песчаного духа сужалась и заканчивалась непрерывно открывающимися и слипающимися ноздрями и тонкими губами, которые шевелились совсем как губы верблюда, готовящегося плюнуть.