— Нет.

— Ничего, скоро начнут, — на сочных губах расцвела многообещающая улыбка.

Зачем она это делает? Неужели нельзя просто оставить меня в покое? Так ведь нет. Лезет. Выпендривается.

— Думаешь? — спросила я, отпивая еще кофе, который под конец стал отвратительно сладким.

— Уверена!

— Как здорово, что есть такие уверенные люди. Так держать, — показала ей большой палец и отвернулась.

Не знаю, чего ожидала Ира. Того, что я забьюсь перед ней в судорогах, повалюсь на спину в знак поражения, демонстрируя беззащитный живот, заплачу, испугаюсь? Не знаю, в общем, но мое равнодушие оказалось для нее сюрпризом.

— Слушай сюда, новенькая, — рявкнула она, отбросив в сторону весь маскарад.

— Аня, — подсказала я, — меня зовут Аня. Так и быть, можно на «ты» и без отчества.

Ирка подошла ближе, свирепо сверкая своими красивыми глазами.

— Языкастая, да?

— Никак нет, — отсалютовала стаканчиком, — сама скромность и смирение.

— Мне сказали, что ты увиваешь рядом с Захаром.

— Тебе неправильно донесли информацию. Не увиваюсь.

Так, перепихнулась разочек. И то не по-настоящему. На спор. Причем спорила не я. Вслух я этого не стала говорить. Уверена, что ей уже донесли по всем фронтам, и отпираться бесполезно.

— Да? Разве ты не висла на нем, как последняя…

Она продолжала наскакивать на меня, обвиняя во всех смертных грехах. Стоящая позади Марина торжествующе улыбалась и чуть ли в ладоши от радости не хлопала.

Виноватой я себя не чувствовала. Ни капли. Не я спорила. Не я обманывала. Не мне и краснеть.

— Ты же знаешь, что это не так. Можешь, конечно, для успокоения души все вывернуть так, как тебе удобно. Но, извини, подыгрывать не стану. Лично я до сегодняшнего дня вообще не догадывалась о твоем существовании, а вот Меранов прекрасно знал. Так что иди и вывози претензии своему ненаглядному Захарчику. Правда, ему, судя по всему, глубоко похрену на твои претензии. Живет, как хочет, и делает то, что в голову взбредет. Но ты ведь и так это знаешь? И, скорее всего, молча проглотишь.

Я ударила ее по больному, руша все ее попытки выставить виноватой меня, а не своего парня, публично озвучивая то, что он с ней не считался.

— Да кому ты нужна?! — прошипела она, становясь еще больше похожа на ядовитую змею.

— Надеюсь, никому.

— Ты здесь лишняя.

Это я уже поняла, но отступать поздно.

— Все? С нравоучениями закончено? Я теперь могу спокойно поесть?

— Конечно, Анечка, — пропела она и прежде, чем я успела среагировать, выплеснула содержимое своего стаканчика мне на грудь. Зашибись. Кофе да на любимый бежевый джемпер. — Будешь знать, где твое место, выскочка, — победно фыркнула она, а Марина за ее спиной, по-моему, просто обкончалась от восторга. Ирка смерила меня пренебрежительным взглядом и, брезгливо сморщив точеный носик, произнесла: — А теперь иди отсюда и больше не смей попадаться мне на глаза!

— Непременно. Вот только должок верну, — и с этими словами вылила остатки своего кофе прямо в открытую сумку, которая висела у нее на сгибе локтя.

— Ты что творишь, сучка?! — заверещала Ирка, отскакивая в сторону, и тут же полезла дрожащими ручками в недра своего ридикюля, пытаясь спасти барахло.

— Не переживай. Там чуть-чуть. Самое вкусное, так сказать, — демонстративно выкинула стаканчик из-под кофе в мусорную корзину и пошла к выходу. — Ничего для тебя не жалко. Наслаждайся.

— Да я тебя!..

— Да-да, я поняла. Кипятком забрызгаешь, — отмахнулась, не оборачиваясь.

И, конечно же, мне на пути попался он! Меранов! Они с Волшиным как раз возвращались с перекура, и меня угораздило столкнуться с ними в дверях. Захар глянул на меня, на пятно, расползавшееся на светлом джемпере, потом на свою зазнобу, истерично вопящую проклятия мне вслед, и нахмурился.

— Что стоишь? — произнесла с вызовом. — Беги, спасай. У твоей принцессы проблемка нарисовалась. Кофе пролился.

Проскочила мимо него и, как пробка из бутылки, вылетела на улицу.

Меня. Все. Задолбало.

***

Это сложно. Это реально очень сложно, когда все против тебя. Когда ты заходишь в комнату и получаешь только холод, приправленный изрядной долей негатива. Одни шипы и никакой поддержки.

Да, я нашла общий язык с тихоней Ермолаевой. Ну и что с того? Она не из тех, кто будет стоять за спиной и подавать патроны, когда весь мир ополчился. Она сама выживает, предпочитая притворяться ветошью и отсиживаясь по углам. Быть такой же я никогда не смогу. Не мой вариант.

Я не из тех, кто убивается по поводу отсутствия друзей или боится выйти из дома без толпы однокашников. Я всегда была сама по себе. В стороне и в людях, как любит говорить отец. Но вот объектом травли стала впервые. Чертовски неприятно. И даже с моими стальными нервами это выводит из себя. Когда каждый день как на иголках и отовсюду ждешь подвоха, внутри что-то ломается. Хочется орать и топать ногами, некрасиво кричать и обзываться, а именно этого делать и нельзя. Дашь слабину, покажешь, что они тебя зацепили — и все, жизни не будет.