Она подавилась и закашлялась, да так что слезы из глаз побежали.

— Шутишь? — хрипела, пока я дубасила ее ладонью по спине.

— Если бы…

— И что не поделили? Ты наступила ему на любимую мозоль?

— Почти. Я с ним сначала переспала, а потом выставила посмешищем на глазах у всех.

Алла замолчала. Тихо села на стул, подперла щеку кулаком и смотрела на меня огромными-преогромными грустными глазами.

— Анечка, — наконец, выдала шепотом, — тебе конец. Он у них как царек. Шерхан. А все остальные — его верные шакалята.

— Я уже поняла.

— Поняла? — прошипела она. — Лучше бы ты мои слова поняла! Когда я говорила, чтобы ты сидела ровно на своей упрямой попе и ни с кем не связывалась!

— Поздно, Алл. Это уже произошло. Так что, — печально развела руками, — буду действовать по ситуации. Надеюсь, он…

— Ты действительно с ним переспала? — Алла все никак не могла поверить в реальность происходящего. Заметив мой утверждающий кивок, тотчас вскинулась: — Зачем?! И почему именно он?!

— Настроение такое было. Хотелось очень. А он миленьким показался.

— Миленьким?! Хотелось?! Мало тебя мать порола. Ох, мало! Ремнем армейским надо было! С пряжкой! Чтоб сидеть не могла неделю. Месяц! Хотя можно и сейчас этот пробел восполнить. Чтобы не лезла куда не следует. Хотелось ей!

Лезть куда не следует — мое призвание. Тут уж пори, не пори — все равно ничего не изменишь. Если рядом возникает место, в которое лезть нельзя, то я непременно туда залезу. Можно не сомневаться.

— Ладно, не ворчи. Разберусь.

— Как ты разберешься? Меранов тебе теперь жизни не даст.

Вспомнились глаза цвета грозовой тучи. Красивый парень, и трахается здорово, но мерзавец до мозга костей. Не зря такую кликуху заработал. Зубы свело от дурных предчувствий, но я смогла ободряюще улыбнуться родственнице:

— Не переживай. Я справлюсь. Обещаю.

Сама я в свои обещания не верила, и чем дольше думала, тем четче понимала, что меня ждут очень долгие и сложные полгода.

Глава 3

Мое следующее утро началось с дерьма. В прямом смысле этого слова. Какой-то козел подкинул под дверь собачью кучу, и поскольку в этой комнате я жила одна, то сомнений в том, кому было адресовано послание, не возникло.

Я вышла. Не заметила. Наступила. Кучка расплющилась под моим сапогом, и в воздухе поплыл дивный аромат.

— Твою мать, — прошипела, разглядывая испачканную обувь.

Какая гадина принесла это?! Вот не лень же так заморачиваться! Это надо было найти, взять, принести. Какой идиот этим решил заняться? Или идиотка?

Одно я знала наверняка — это не Мерз. Не его уровень ползать по сугробам в поисках собачьего дерьма. Да и к моим дверям ради такого дела он с утра пораньше точно не попрется. Значит, кто-то из шакалят подсуетился, чтобы порадовать своего кумира. Знать бы еще кто. Полгруппы живет в общаге на пару этажей ниже. Любой мог.

Где-то вдалеке послышались шаги и голоса, от которых меня пробил холодный пот. Местная комендантша, которую все звали Анфисой, просто зверь. Если она застанет меня в такой ситуации — пиши пропало. Весь этаж заставит драить, да еще и в ректорат жалобу накатает. Поэтому, прыгая на одной ноге, я заскочила обратно в комнату.

Бесит!

В очередной раз пришла к выводу, что вчера надо было просто смолчать. Пусть бы ржали себе. С меня бы не убыло. Через полгода наши пути разойдутся, и я даже не вспомню про них, а теперь уже поздно отступать. Сказала «а», придется говорить «б».

Но это позже. Сначала надо отмыть сапоги.

Задержав дыхание и превозмогая отвращение, очистила и отмыла обувь, запихала в пакет придверный коврик, хранивший остатки идиотской каверзы, и пошла на занятие, безнадежно опаздывая.

Когда я, злая и запыхавшаяся, ввалилась в аудиторию, послышались смешки.

— Как ваша фамилия? — на мое появление незнакомый преподаватель отреагировал весьма прохладно.

Покосившись на собравшихся, я сипло ответила на вопрос:

— Осипова.

Он поставил жирный восклицательный знак в журнале напротив моей фамилии, а потом сурово произнес:

— Вы в курсе, что лекция началась пятнадцать минут назад?

— Да. Простите.

— И что же вас задержало? — на мои извинения ему глубоко наплевать, он явно из тех, кто любил докопаться публично.

Смешки стали громче. Девицы, сидевшие у окна, веселились, перешептывались, бросали на меня ехидные взгляды. Сучки. Интересно, которая из них в дерьме копалась?

Парни, ухмыляясь, рассматривали меня как нечто забавное, вызывая стойкое желание послать подальше.