— Он походит на фен в косметическом кабинете, — неодобрительно проворчал Монтгомери. — Если бы кто-нибудь увидел, что я сижу под ним...

— Я думал, мы уже согласились обходиться без ритуалов. Я уже понял, что ты играешь роль зрелого самца, готового сражаться за еду, половую партнершу и нетерпимого ко всяким нежностям. Садись.

Дэмми сел, всем своим видом показывая крайнее нежелание.

— Да понял я, понял, — проворчал он. — На стене вы будете показывать слайды, на которые я стану как-то реагировать...

— Я буду работать непосредственно с твоим мозгом, — рассеянно сказал Ксориэлль, изучая кнопки на маленьком пульте, за который он сел. — Сначала я пропущу серию импульсов через кору твоего мозга, отмечу результаты и соответственно им скорректирую входной профиль...

— Я не позволю перемешивать себе мозги, — заявил Дэмми, вскакивая со стула.

Ксориэлль печально поглядел на него.

— Дэмми, уверяю тебя, меньше всего я хочу перемешивать твои мозги. Мне пришлось решить немало проблем, чтобы обеспечить себя нормальной, здоровой, нетренированной нервной системой, с которой можно работать. Малейшее вмешательство обесценило бы тебя для моих целей.

— Если уж пропускать ток через мою голову не вмешательство, то я уж и не знаю, что тогда вы называете вмешательством!

— Совершенно верно, не знаешь. Катализатор похож на фонарик, которым окулист светит тебе в глаза, проверяя зрение. Так что будь любезен, подави свои суеверные страхи, инстинкты и ритуальные возражения, и позволь мне продолжать.

Дэмми продолжал что-то ворчать себе под нос, но больше не возражал, когда Ксориэлль опустил шлем на его голову и вернулся за пульт.

— Просто сиди молча, — сказал он. — Калибровка займет какое-то время. Это совершенно безболезненно, уверяю тебя.

Дэмми услышал мягкий шум, словно чей-то голос кричал на самом пределе слышимости, но ничего не почувствовал.

— Вы случайно не просвечиваете меня рентгеном? — спросил он.

Ксориэлль нетерпеливо хрюкнул.

— Это просто нейротронные колебания, идентичные тем, что производит твое ментальное поле.

Он нажал что-то на пульте, и голоса смолкли. Тогда он заработал кнопками и рычажками, нахмурившись и вглядываясь в какие-то приборы.

— А теперь, — наконец, сказал он, — нам нужно что-нибудь сделать с тем нелепым диалектом, на каком ты говоришь. У грамматики и синтаксиса есть функции общения, какие, кажется, ускользают от тебя. — И он снова повернулся к своему пульту.

— Не нравится мне, как это звучит, — заявил Дэмми. — Вы хотите заставить меня разговаривать, как профессор, или что?

— Или что, — передразнил его Ксориэлль. — Стерлинговский пример типичного шума, засоряющего твою речь. А теперь помолчи.

Дэмми напряженно сидел, что-то щекотало его мозг, в ушах тихонько пищали мыши. Это продолжалось довольно долго, и вдруг Дэмми уставился на открывшуюся перед ним неожиданную перспективу.

— А теперь, — вернул его к реальности голос Ксориэлля, — нужно проверить, появились ли улучшения. Скажи-ка что-нибудь, мой мальчик.

— А что вы хотите, чтобы я сказал? — тут же спросил Дэмми. — Я имею в виду, док... э-э... о чем я должен сказать?

— Не борись с очищающими речь импульсами, Дамокл. Просто расскажи мне о своих впечатлениях об этом обучении.

— Методы выглядят очень сложными, и я не могу судить об их эффективности, пока не получу больше данных... — Монтгомери прервался и помотал головой. — Вот уж точно мозги у меня всмятку. Док, вы заставили меня разговаривать так, что меня на смех поднимут все равноправные члены моей окружающей среды... Черт, я словно по учебнику шпарю! Если вашей идеей являлось заставить меня изъясняться так...

— Так, так, спокойно, мой мальчик. Мы продолжаем?

— У меня нет мнения по данному вопросу... Ну, вы понимаете, что я хочу сказать? Так что продолжайте при любых обстоятельствах и... Да что я там болтаю? В общем, шпарьте дальше!

— Чудесно. Возможно, в конце концов, ты все же немного поумнеешь, парень.

— Если бы я поумнел, — с горечью ответил Дэмми, — то держался бы от вас подальше еще до того, как вы испортили мою манеру общения, адекватную моей окружающей среде...

— Н-да... Ты стал уж слишком циничен.

Монтгомери провел пять утомительных часов под катализатором, в то время как Ксориэлль кудахтал, что-то бормотал, снова и снова нажимал кнопки и одновременно читал короткие лекции. Позже они обедали фазаном с вином, автоматически поданным им в помещение, выглядевшее открытой террасой.

Когда они закончили есть, Ксориэлль вручил своему ученику маленькую книжку.

— «Собрание игр Хойла», — вслух прочитал Дэмми. — А я думал, что нам нужно работать дальше. Разве у нас будет время для пиннокля?