— Это я просто счастлива, — отбиваю преувеличенно воодушевленным тоном. — Сейчас прям на пол свалюсь и забьюсь в экстазе.

Элиза мой юмор оценивает сухим интеллигентным смешком. Умышленно медлит, прежде чем уточнить:

— И… Тому есть особая причина?

— Всегда есть.

Не хочу смотреть на Тарского. Не хочу и не планирую, но глаза будто сами собой действуют. Впрочем, никакого удовольствия мне это не приносит. Все равно, что впериться в стену.

Официанты убирают со стола, и на бордовое полотно ложатся две колоды карт. Мужчины часто после ужина играют в вист. Иногда к ним присоединяется и Элиза, но чаще все же, как и я, наблюдает. Сегодня она принимает раздачу. Кроме Тарского, Януша и Федора за столом находятся Шульц и этот красномордый «мусорок», имя которого я никак не запомню — официальный ухажер Бах.

Смотрю сейчас на них, ловлю ее взгляд на Тарском и вдруг ярчайшую уверенность испытываю… Нет, не мог Таир с ней быть! Не с ней. То, что Элизе он нравится — бесспорно, и все же в ее взгляде до сих пор горит неудовлетворенное желание обладания. Эта вспышка приносит мне такое облегчение, что я, к удивлению присутствующих, начинаю смеяться. Тихонько, конечно. Без каких-либо истеричных ноток. Внутри меня впервые за три этих тягостных дня пробивается пока еще робкое ликование.

— Простите, — выдаю с придыханием. И поясняю: — Насмешил мужчина за соседним столиком.

— Что такого смешного он провернул? — спрашивает с улыбкой Федор.

— Подмигнул мне.

— И что в этом смешного? — недоумевает блондинка.

— Наверное то, как именно он это сделал.

— И как?

Пародирую мега-альфа-брутальную мимику, на которую ввиду своего угнетенного состояния изначально отреагировала вскользь, и уже над этим смеюсь. Очевидно, догнало, как только внутренний дискомфорт отпустил. Получается удачно сгримасничать — к моему веселью присоединяются остальные. Все, за исключением Тарского.

— Который? — спрашивает он, обводя зал хмурым взглядом.

— Уже вышел, — вру я.

Только кого обмануть пытаюсь? Учитывая мое местоположение, быстро проводит какие-то геометрические расчеты и направляет взор на нужный столик.

— Русский. Не смотри на него. Не ищи проблемы. Не притягивай, — бросает мне якобы спокойным тоном, пока остальные накидывают в центр стола карты.

Что это? Предупреждение? И к чему оно?

Естественно, я смотрю. Хотя никакого интереса этот мужчина во мне не пробуждает. Пытаюсь оценить его с позиции Тарского. Ничего особенного не нахожу. Однако едва встречаемся взглядами, ощущаю, как по спине сбегает мороз. Лишь назло Таиру продолжаю смотреть. Да, мне нужен человек, который не будет связан с ним дружбой. Кому будет плевать на то, чья я жена. А этот мужчина именно таковым человеком и является.

Официант, как и в прошлые вечера, приносит нам с Элизой чай, а мужчинам — кофе.

— Скучаешь по родным пенатам? — продолжает досаждать мне блондинка в разгаре игры.

По легенде имеется в виду Берлин, в котором я родилась, выросла и нынче учусь. В действительности никогда не посещала столицу. Пару лет назад была с отцом в Гамбурге. Спроси кто-нибудь что-то конкретное, случился бы конфуз.

— Скучаю по учебе и друзьям, — выдаю относительную правду.

И похоже, пару минут назад у меня возникла достойная идея, как сбежать обратно. Не в Берлин, конечно. В Москву. Сколько можно все это терпеть?

Вновь направляю взгляд к соседнему столику и сразу же ловлю ответное настойчивое внимание того самого русского, если верить Тарскому. И смотрит он на меня, судя по всему, довольно продолжительно. Скрывая волнение, слегка улыбаюсь и отвожу взгляд.

Рядом раздается шумный выдох Тарского. Не пытаюсь проверить, из-за чего он недоволен. Я и так знаю. Чувствую… Скорее бы отключиться.

— А что ты изучаешь? — интересуется неожиданно Януш.

В другой момент его внимание здорово бы встряхнуло, потому как обычно он меня не замечает. За все время знакомства парой фраз перебросились, и те по большей части стандартные приветствия.

— Я будущий лингвист.

— Германист?

— Естественно.

— Тебя приятно слушать, — а это уже крайне сильно удивляет. Никогда бы не подумала, что он меня в принципе слушает. — Словарный запас впечатляет. Кроме того, ты строишь интересные речевые конструкции. Нетипичные для немки. Точнее, местами — не совсем типичные, местами — совсем не типичные.

Я на миг подвисаю, не зная, как реагировать. То, что он меня похвалил, приятно. Но зачем делать последнее замечание? Взволнованно сглатываю и в поисках поддержки невольно перевожу взгляд на Тарского.

— Бабушка Катрин была украинкой, — говорит он.

И это правда. Наверное, безобидная, раз Гордей об этом сообщает.

— А ты говоришь на украинском? — спрашивает Шульц, бросая на середину стола карту.

— Помню лишь пару фраз. Те, которые бабушка примешивала в… свой основной язык.

— Скажи что-нибудь, — просит такая же фальшивая немка, как и я, Элиза.

Что ж… Я к ней, в связи со своим последним открытием, чуточку подобрела.

— Не такий страшний чорт, як його малюють [12] , — выдаю намеренно корявенько первое, что на ум приходит, и тут же по просьбе Шульца перевожу пословицу на немецкий.