— Я не смогу без тебя, — прошептала Лиа. — Лучше смерть.

Он тут же отодвинул от себя девушку и заглянул в глаза, понимая, что она выдала то, что лежит у нее на душе.

— Поклянись мне, Лиа, — серьезно потребовал он, — какое бы решение не принял король, ты не будешь помышлять о том, чего уже невозможно исправить. Обещай, ежели тебе придется вернуться к Ренвалю, ты не сотворишь глупости и дождешься меня. А я вернусь за тобой, клянусь, душа моя.

Лаисса опустила голову. Ей так же, как и Гаэрду не хотелось допускать мысли, что государь останется глух к ее мольбе, еще больше не хотелось думать, как далеко может зайти наместник в своей мести вероломной супруге, решившей разорвать узы навязанного им брака.

— Лиаль, — позвал ее Гаэрд. — Лиа, не молчи.

Девушка вскинула голову и снова встретилась взглядом с мужчиной. Она судорожно вздохнула, глядя в глаза цвета весенней зелени.

— Поклянись, — прошептал ласс.

— Клянусь, — ответила девушка и тут же вновь оказалась в плену губ своего возлюбленного.

Открывшаяся дверь вынудила их оторваться друг от друга. Гаэрд ссадил Лиаль с колен и встал, закрывая ее собой. Дверь открывалась уже не в первый раз за этот день. Пленников не стали морить голодом и терзать холодом. Вскоре после заточения, им принесли горячей и сытной еды. Так же тут имелся камин, который растопили и оставили немного дров, чтобы пленники могли поддерживать огонь. Сейчас же двое воинов принесли свечи, немного разогнавшие мрак. Мужчины ничего не сказали, лишь мазнули равнодушными взглядами по лассу и его подруге, настороженно выглядывавшей из-за своего возлюбленного.

Дальвейг проследил, как дверь снова закрылась, и подошел к очагу, подкинув в него пару поленьев. Затем взгляд ласса вновь переместился на дверь, и он вернулся к своим размышлениям. Гаэрда томило одно подозрение, которое требовало подтверждения, и дать его мог только слепец, чувствовавший истинную суть людей и вещей.

— Гаэрд, — Лиаль поднялась с тюфяка и приблизилась к мужчине, — ты вновь не со мной?

— Моя душа всегда с тобой, — улыбнулся он, прижимая лаиссу спиной к своей груди. После коснулся губами ее макушки. — Я думаю о силе Халидура, и меня терзает мысль, что дело не в мече.

— Как это? — Лиа развернулась, накрывая плечи ласса ладонями. — А в чем же тогда?

Дальвейг чуть помялся, пытаясь собрать мысли воедино. Он бросил взгляд в темноту за окном, там сыпал снег. Гаэрд на мгновение прикрыл глаза, думая о том, что однажды холод пойдет на убыль, и белое покрывало станет черным, стремительно истоньшаясь и открывая взору черную сырую землю, готовую выпустить из своих недр свежую зелень. Отчего-то ему ужасно хотелось весны. Ощутить запах прели, наполняющий воздух, почувствовать тепло солнечных лучей. Увидеть, как раскроет нежные лепестки первый смилеварн, даря душе радость возрождения и надежды…

— Гаэрд, ты вновь молчишь, — укоризненно произнесла Лиаль.

— Прости, — тоскливо вздохнул мужчина. До весны было еще так долго, а впереди столько забот, сомнений и неприятностей… — Я хотел сказать, что Святой Хальдур, подарив первому хранителю меч, он подарил и его силу. То есть подарил силу меча, вручив клинок… Сейчас объясню, — мужчина отогнал мысли, мешавшие сосредоточиться и путно объяснить то, что терзало его. — Сила, дарованная Святым Защитником Хальдуром, не в клинке, а в руке, сжимающей его. Сила Защитника дана тому, кто поднимает меч для защиты тех, кто доверился хранителю, потому этот клинок невозможно поднять для нападения, как и иметь Халидур под рукой лишь потому, что он обладает Силой. Слепец чувствовал меч до тех пор, пока я держал его, но стоило мне выпустить его, как клинок оказался пуст. И, ежели я прав, то любой меч, оказавшийся в моих руках, будет иметь силу Халидура. Понимаешь, о чем я?

— Но это значит… — Лиаль охнула, осознавая слова Дальвейга. — Дар Святого невозможно, ни украсть, ни отнять!

— Стало быть, так, — нервно хмыкнул Гаэрд.

— И дар Святого переходит к тому, кто достоин его, — продолжила лаисса, и Дальвейг кивнул.

— Можно лишь передать меч тому, кто станет защитником, и тогда сила Халидура останется в клинке, — закончил мужчина. — Святые… — Он выпустил Лиаль из объятий и прошелся по каморке. — Выходит, меч выбрал меня? Я ведь уже не раз ощущал его помощь. И перед нападением людей старца Халидур подавал мне знаки.

— Он выбрал достойнейшего, — улыбнулась девушка, следя взглядом за возлюбленным.

— Ох, Лиа, как же удержаться от искушения и не поддаться желанию оставить клинок при себе, — воскликнул Дальвейг и усмехнулся. — Поддамся гордыне, утеряю Халидур и покрою свое имя позором до скончания времени. Нет-нет, я должен отвезти реликвию в хранилище, а Святой сам решит судьбу своего меча. Я не имею права распоряжаться столь великим даром. Он не принадлежит мне, я лишь тот, кому он доверился. — Мужчина резко остановился и взглянул на замершую Лиаль. На устах его вновь появилась улыбка. — Я справился, душа моя.

— Ни мгновения не усомнилась в твоем благородстве и доблести, — ответила лассу девушка, подходя к нему.

Неожиданно вновь загремел засов, и дверь распахнулась.

— Старец Вильтран желает видеть вас, — сухо произнес мужчина, появившийся на пороге маленькой темницы.

Лиаль прижалась к Гаэрду, и он ободряюще сжал ее пальцы. После, так и не выпустив руки девушки из своей ладони, направился на выход. Лаисса покосилась на того, кто пришел за ними, независимо повела плечиком и поспешила за Дальвейгом, горделиво вскинув подбородок. Впереди шел еще один страж, тот, который прижимал нож к горлу лаиссы. Он полуобернулся, бросая взгляд назад.