Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть II
Уникальное издание представляет собой тематически организованные подборки стихов, искусно соединенных авторским текстом. С одной стороны, это первая настоящая, строго организованная, энциклопедия мировой любовной лирики; с другой – цельное (пусть и не вполне научное) исследование любви во всех ее многообразных формах и проявлениях. Часть 2 включает 2 главы. В главе 4, самой большой по объему, на примере обоюдной и «симметричной» любви подробно рассмотрена ее центральная форма – классический роман. Глава 5 повествует о разнообразных проявлениях «асимметрии» в том же классическом романе.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Сергей Горошкевич, доктор биологических наук, специалист в области экологии, морфологии, физиологии, генетики и селекции деревьев, автор более 200 научных публикаций. Садоводы знают его как основателя и руководителя крупнейшего питомника, оригинатора многих замечательных сортов, автора произведений науки и искусства из живых древесных растений. Здесь он предстает в совершенно новом качестве: исследует самое иррациональное явление в жизни людей – любовь, при этом использует самый иррациональный метод – анализ мировой любовной лирики. Почему нет? В этом суть познания: человек удовлетворяет свое любопытство; стремится в ту область, где он видит «белое пятно».
Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции: сказал выдающийся генетик Феодосий Добржанский (1900–1975). Ничто в «человековедении» не имеет смысла, кроме как в свете любви: девиз настоящей книги. А также и поэзии в целом от Данте (на снимке автор возле его дома-музея во Флоренции) и до наших дней.
Глава 4
Собственно любовь или классический роман
Итак, мы закончили первый этап нашего «марафона» – разобрались наконец-то с многообразием проявлений любви. Напомню, что система была построена вокруг основной формы – собственно любви или классического романа. Поэтому мы несколько раз, походя и вскользь, касались ее как некой точки отсчета. Теперь перед нами стоит противоположная задача: абстрагироваться от всех периферических форм любви и по возможности углубленно рассмотреть центральную.
Каждый из романов неповторим, ибо любовь есть стихия:
Джордж Гордон Байрон (1788–1824) Англия (пер. Т.Г.Гнедич)
Но всякая любовь в себе таитЗародыш измененья – и не диво;Лишь на мгновенье молния блестит;Стихий неудержимые порывыИметь не могут формы, – все летит,Все движется, меняясь прихотливо, —А нежная любовь уж никогдаНе может быть надежна и тверда.Ход и исход каждого романа совершенно непредсказуемы до самого последнего дня, а иногда и после него:
К.М.Симонов 1936–1941 (1915–1979)
Что можем мы заранее узнать?Любовь пройдет вблизи. И нету силыНи привести ее, ни прочь прогнать,Ни попросить, чтоб дольше погостила.В.Н.Скобелкин (1924–2003)
Кто знает, чет ли будет, нечет,При первом взгляде глаз в глаза.Чем будет путь вдвоем отмечен,Кто может это предсказать?Любовь наполнит светом души,Иль набежит лишь тень любви,Сердца остудит и иссушит,Разливом чувств не удивит?Все это не исключает некоторого «общего знаменателя» и не помешает нам выявить общие черты, свойственные главной форме любовной жизни человека. Известно, что каждый роман имеет начало и конец. Нашей задачей как раз и будет пройти весь путь от начала до конца, заглянув при этом во все возможные «закоулки». Тут надо сказать, что некоторые авторы делают попытку обозреть весь этот длинный и сложный путь, выделить какие-то этапы и закономерности их протекания. В самом упрощенном и обобщенном виде цикл выглядит так: бесстрастие – страсть – обладание – разочарование – безразличие:
С.Я.Надсон 1883 (1862–1887)
Только утро любви хорошо: хорошиТолько первые робкие речи,Трепет девственно-чистой, стыдливой души,Недомолвки и беглые встречи,Перекрестных намеков и взглядов игра,То надежда, то ревность слепая;Незабвенная, полная счастья пора,На земле – наслаждения рая!..Поцелуй – первый шаг к охлажденью: мечтаИ возможной и близкою стала;С поцелуем роняет венок чистотаИ кумир низведен с пьедестала;Голос сердца чуть слышен, зато говоритГолос крови и мысль опьяняет:Любит тот, кто безумней желаньем кипит,Любит тот, кто безумней лобзает…Светлый храм в сладострастный гарем обращен,Смолкли звуки священных молений,И греховно пылающий жрец распаленЗнойной жаждой земных наслаждений.Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очамИ горевший стыдливой мольбою,Нагло бродит теперь по открытым плечам,Обнаженным бесстыдной рукою…Дальше – миг наслажденья; и пышный цветокСмят и дерзостно сорван, и сноваНе отдаст его жизни кипучий поток,Беспощадные волны былого…Праздник чувства окончен… погасли огни,Сняты маски и смыты румяна;И томительно тянутся скучные дниПошлой прозы, тоски и обмана!..К.Д.Бальмонт 1895 (1867–1942)
Ты была как оазис в пустыне, Ты мерцала стыдливой звездой, Ты луною зажглась золотой,И тебе, недоступной богине, Отдавал я мечту за мечтой.Я решился в желании смеломПо кремнистой дороге идти И не медлить нигде на пути,Ты казалась мне высшим пределом, За который нельзя перейти.И потом… О, какое мученье! К недоступному доступ найден. Я как жалкий ребенок смущен.Где любовь, где восторг упоенья? Все прошло, ускользнуло, как сон.Я мечты отдавал не богине, Ты как все, ты – земля на земле, Я один в удушающей мгле.Я очнулся в бесплодной пустыне, Я проснулся на жесткой скале.Классический символ любви – роза, которая однозначно прекрасна только в начале и издалека. При попытке вступить с ней в непосредственный контакт шипы мгновенно дают себя знать:
Дамдинцоогийн Содномдорж (р. 1928) Монголия
(пер. Г.Б.Ярославцева)
Он с виду красив был и ярок, возможно.Ты мне протянула его осторожно,И я растерялся, неопытным сердцемЯ счел его знаком судьбы непреложным.Я принял подарок и тут же невольноВдруг руку отдернул – так стало ей больно.Откуда же знать я заранее могО том, что шипами покрыт стебелек.