— Ты чего скачешь, Измайлова? — Сделал шаг к свету фонаря Громов и зажал сигарету в зубах, пытаясь выдать обворожительную улыбку. Наташа на это как всегда презрительно скривилась.

— Громов, я прошу тебя, только не улыбайся. Так ты становишься похож на дегенерата. — Глянула Наташа на него снисходительно и вспомнила, что ещё секунду назад торопилась.

Шаг ускорила, но как только с Громовым поравнялась, направленную в свою сторону угрозу почувствовала и будто притормозила, пытаясь понять, что это значит. Мишка уже не улыбался, а зло скалился. Сигарету из зубов выдернул, себе под ноги швырнул и, схватив Наташу в охапку, прижал к дереву, больно приложив спиной о его жёсткую кору.

— Пусти меня! — Приказала, ни на секундочку не испугавшись его порыва. Не сразу осознала, отчего у Громова дыхание спёрло, отчего глаза как-то странно заблестели.

— Скажи ещё что-нибудь. — Жарко выдохнул.

— Пусти, я сказала! — Приказ Наташа повторила и попыталась из хватки высвободиться, но Громов держал крепко, больно впиваясь пальцами в её плечи.

— А ты оттолкни. — Жёстко усмехнулся. — Или что? Прикасаться противно?

— Ты очень догадлив, Громов. Противно. И помойкой от тебя воняет. И смотришь ты на меня, как голодный. Только вот не получишь. Никогда и ни за что! Понял?! — Взбрыкнула в попытке высвободиться и ахнула, с такой силой парень толкнул её обратно.

Шутка перестала быть таковой, когда он хватку всё же ослабил, но вовсе не для того, чтобы отпустить. Рукой вверх по её шее повёл, по подбородку, к губам, чтобы грубыми подушечками пальцев их коснуться и замереть, шумно выталкивая из себя опостылевший воздух. Пахом в её бёдра вжался и странно рыкнул, в глаза глядя. Он смотрел безумно, а она с отвращением и издёвкой, мол, не посмеешь. А он посмел. Просто назло ей. Впился в губы, а как отпор почувствовал, зубами прихватил её нижнюю, выслушал угрожающее шипение, и вжался в её тело сильнее. Под ягодицы подхватил, заставляя коленями себя с боков обхватить. Грубыми руками по бёдрам провёл, с нетерпением к белью потянулся. А Наташа извивалась под ним, рычала, оттолкнуть пытаясь. Ногтями в щёку впилась и с силой рванула, кожу ими до крови рассекая. Вспышка боли Громова то ли отрезвила, то ли стала неожиданностью, и он отступил. Отступил, ладонью по расцарапанной щеке провёл, понять, что произошло, пытаясь, а как опомнился, только и услышал, что стук её подъездной двери. Громко выругался, глядя в звёздное небо, и мстительно прищурился, на загоревшийся в окнах её квартиры свет глядя. Гуляли тогда всю ночь. Шумно, весело. А наутро об Измайловой он будто и вовсе забыл. Сейчас его ждала новая жизнь в суровых казарменных условиях.

Все два года не вспоминали о ней и дружки Громова. Разве что так, изредка, только бы сноровку не потерять, могли окликнуть, освистать вслед или призывно махать рукой, словно старой подруге, предлагая стаканчик пива с утра. А вот сейчас отчего-то вспомнили. Наглые, сытые, судя по тому, как шатаются, ещё с утра не просыхающие, а, может, со вчерашнего вечера. Наташа всего шаг сделала, а Гришка снова перед ней стоит, улыбается.

— Что же ты такая злая, а, Заноза? — Голову набок склонил, неприятно скалясь. — Видать, к ласке мужской не приучена. — Резко руку вздёрнул и за волосы её у самой головы схватил, а Наташа в панике поняла, что не пахнет от них алкоголем.

Алкоголем не пахнет, а глаза как в тумане плавают. Поняла и ужаснулась, а Талашов тем временем уже к её лицу вплотную приблизился.

— А давай-ка я тебя научу правилам хорошего тона. — Придумал развлечение, на дружков оглядываясь. — Тут Миха Гром со дня на день на гражданку возвращается, а ты уже покорная будешь, да? — Слюняво в лоб её чмокнул, не обращая внимания, как Наташа скривилась от отвращения.

Нужный момент уловив, Талашова Наташа от себя оттолкнула и каблуком по ноге больно ударила, но бежать не получилось. Кто-то из дружков уже поперёк живота её перехватил, над землёй приподнимая, другой за ноги удерживал, чтобы не брыкалась, и из арки в сторону озера потянули. Там сейчас тихо, пусто. Десятый час всё-таки.

О том, что угрозы не помогут, разъяснения не будут услышаны, Наташа догадалась, а вот что делать дальше, понимала слабо и кричать принялась. Громко, отчаянно. Впрочем, рот ей заткнули быстро, правда, ладонью, что, то и дело, соскальзывала, потому кричать она продолжала до тех пор, пока на землю у самой воды не бросили, пока ногой по дых не дали, заткнуться заставляя. Её лёгкий плащ силой содрали, буквально на куски разрывая. Кто-то руки выкручивал, кто-то юбку задирал, трусы стаскивал. Она потерялась, не видела лиц, голосов от страха различить не могла. Только кричала истошно, но теперь насильников это, казалось, не беспокоило вовсе. Были слишком увлечены общей эйфорией развернувшегося действа. Ведь они, простые парни из рабочих семей, дочку генерала Измайлова сейчас на пятерых делили.

В какой момент её тело терзать прекратили, Наташа толком и не поняла. Сначала чужие руки обмякли, с тяжестью на её грудь опускаясь, потом и болезненный захват на щиколотках исчез, не было рядом и смрадного дыхания. Обессилено приподнявшись, она увидела, как буквально в двух метрах от неё отцовский водитель кулаками обидчиков месит. По красным кедам лежащего под ним Талашова разглядела. Головой повертела и невдалеке, в кустах, увидела ещё двоих. Опомнилась, громко всхлипнула и расплакалась от облегчения, понимая, что тот вовремя успел, что защитил, что не будет больше ничего этого.

— Тише, не плач. — Услышала над ухом тихий шёпот.

— Я… я так испугалась… — Вжалась Наташа лицом в застиранную гимнастёрку, ногтями в спину вцепилась, понимая, что сама подняться не в состоянии.

— Надо бы милицию вызвать. — Как-то неуверенно предположил спаситель, поставив Наташу на ноги. Туфли её отыскав, помог с ними справиться, на ноги обувая.

— Да пошли они к чёрту, уроды! — Громыхнула Наташа истерическим криком. — И этот скоро явится… предводитель… Чтоб они все разом провалились, вместе со своим Громовым! Отморозки проклятые! — Грязно выругалась, видимо, не успевая в себя прийти.