– Ай! – поморщился он и посмотрел на Миру.

«И правда зеленые», – отметила она про себя, а потом поняла, что наделала.

– Прости, пожалуйста, – залепетала Мира, – я так задумалась, что не заметила тебя. Очень больно?

– Нет, – коротко ответил Миша и присел, чтобы поднять книги.

Она тоже присела и принялась собирать тетради, раздумывая о том, как продолжить разговор.

– Вот, – сказал Миша, протянув ей учебники, и поднялся.

– Спасибо.

Мира улыбнулась самой милой улыбкой, на которую только была способна, но в следующую секунду она сползла с ее лица.

– Эй, Соловей, ты глаза разуй или очки купи, – к ним подлетел Юра и толкнул Мишу рукой в спину. – Вали отсюда, пока еще чего-нибудь не натворил.

Миша спокойно развернулся и пошел к кабинету, а Мира закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

«Если я его убью, меня посадят, и я не смогу познакомиться с Соловьевым», – говорила она самой себе. Вот надо было появиться этому Юре. Все шло практически идеально: они перекинулись парой слов, он даже книги помог ей поднять. А дальше они должны были вместе пойти к кабинету, и за это время можно было представиться и даже завязать разговор.

– Давай помогу, – Юра попытался взять книги у Миры из рук.

– Не надо, сама донесу, – резко ответила она и пошла в класс.

Юра о чем-то говорил, но Мира его не слушала. Она понимала, что подобный трюк больше провернуть не получится, поэтому надо было выдумывать что-то новое. И что-то более действенное, потому что после этого случая Миша опять не обращал на нее никакого внимания.

«Ничего, я тебе выбора все равно не оставлю», – думала Мира, сидя за партой. Кристина целых два урока пыталась вывести ее из раздумий, но все попытки оказались неудачными. Перед историей Мира на автомате достала из сумки все необходимое, и снова погрузилась в свои мысли, но в этот раз ее внимание привлек забравшийся с ногами на учительский стол Егоров.

– Внимание, господа и дамы, дамы и господамы! – выкрикнул он. – Необходимость Великой антиграчевской ученической революции, о которой мы столько говорили, не вызывает у нас никаких сомнений!

В классе раздались аплодисменты, кто-то одобрительно засвистел. Егоров спрыгнул со стола на пол и продолжил свою речь.

– Мы абсолютно уверены, что историчка выжила из ума, осталось только убедить в этом ее. Сегодня, когда она вызовет меня к доске, я над ней немного подшучу, а вы меня поддержите, окей?

– А если не вызовет? – спросила его Наташа.

– Сто процентов вызовет, не меня, так Кирюху, у нас с ним за прошлый урок прогулы стоят, – не растерялся Егорыч. – Авдеева, ты поняла? Никакой самодеятельности.

Он склонился над первой партой в среднем ряду, за которой сидела отличница Настя.

– А если я не хочу? – спросила она у него.

– А золотую медаль хочешь? С Грачихой тебе только одна медалька светит – шоколадная.

Настя опустила голову и ничего не ответила.

– Шухер! Идет! – предупредил вбежавший из коридора Кирюшин, которого Егоров оставил стоять на стреме.

Пацаны заняли свои места, и через пару секунд в кабинет ворвалась учительница.

– Тема сегодняшнего урока: «Гражданская война и иностранная интервенция в России», – протараторила она, не успев даже дойти до своего места. – Садитесь.

Мира и не думала вставать, потому что звонка еще не было, но остальные подорвались как по команде, стоило только историчке появиться в классе.

– И рассказывать обо всем этом нам будет… – историчка провела ручкой по списку в журнале, – Егорова у нас не было на прошлом уроке… Ну, посмотрим, чем он занимался. Что-то мне подсказывает, что совсем не историей.

Учительница подняла глаза, и Егорыч, словно нехотя, поднялся. Не отрывая головы от учебника, он сделал несколько шагов, а затем с самым серьезным и сосредоточенным лицом промаршировал к доске. Его монотонный бубнеж очень быстро всем наскучил, и, казалось, что ничего интересного не произойдет, поэтому слушали его вполуха.

– Замечательно, Егоров, – перебила его историчка. – Расскажи мне поподробнее, как это у тебя политика военного коммунизма началась в двадцать восьмом году, если Гражданская война в двадцатом закончилась?

– Почему в двадцатом? – Егоров изобразил неподдельное удивление. – Война закончилась в тридцатом.

– Здрасьте, – потянула учительница.

– Здравствуйте, – совершенно серьезно ответил Егорыч, кивнув головой.

По классу прокатился смешок. Даже Мира оторвалась от разглядывания пейзажа за окном и уставилась на Егорова.