Он пробежался по комнате, глубоко засунув кулаки в карманы штанов. Затем неслышно, на цыпочках, принялся лягаться ногами вбок, вернулся к столу, взял письмецо, с любопытством повертел, понюхал, - гм!
– распечатал, - каракулями было написано:

"Я слышала - ты женился, - дурак. А вот мне Викторчук - шулер выиграл в игорном дому двенадцать тысяч, - я их моментально положила на сберегательную книжку. И Викторчука я бросила, потому что он скотина. Люблю тебя, прямо помираю. Третьего дня мы в одной компании напились, в рояле устроили аквариум, налили туда пива и напустили сардинок, - вот было смеху, у Шурки Евриона - корсет лопнул. Приезжай скорей, - женатый, вот свинья! Жене письмо не показывай. Целую тебя незабвенно.

Мунька".

Старым, разгульным временем пахнуло на Смолькова от записочки Муньки Варвара. "Вот это - люди, жизнь! Вот эта женщина любит меня. Зверюга!"

Сонечка сидела на полу перед выдвинутым ящиком комода и перебирала старые платья. В комнату ворвался Николай Николаевич, потрясая телеграммой,

– Сонюрка, ура! Назначен в Париж... Смотри, читай, - вторым секретарем, через год - первый секретарь, затем советник посольства... Когда поезд? Нельзя ли нам еще сегодня отсюда уехать?

Сонечка прочла телеграмму и опять нагнулась над ящиком с прабабушкиными вещами.

– Собираться нам - полчаса. Некоторая задержка только за... папой (он впервые так назвал Илью Леонтьевича). Понимаешь, - я готов здесь хоть всю зиму прожить, но долг, долг: мы все обязаны служить государству!

Сонечка опустила на колени кружевной чепчик, подняла голову, (взглянула на Николая Николаевича. Глаза у нее были синие, спокойные.

– Я не поеду с тобой, Николай...

– То есть - как?.. Ну, да, - ты хочешь сказать, чтобы я ехал вперед... Гм...Это имеет некоторый резон... Я, так сказать, скачу передовым, устраиваю дела (надо же осмотреться), меблирую квартиру... В ноябре декабре ты приезжаешь в Париж, прямо в свое гнездышко... Но как я буду тосковать по тебе! .Детка моя...

– Нет, Николай, я совсем не поеду в Париж...

– Почему?..

– Я не люблю тебя.

– Постой, постой!
– Он замигал рыжими ресницами, вдруг изменился в лице, провел рукой по лбу.
– Ну да, ты - о том разговоре в библиотеке. Чепуха, мелочи! Я люблю тебя, прямо помираю. У тебя прескверный характер, должен тебе сказать. Молчишь, и вдруг - бац! Сонюрочка!
– Он нагнулся и поцеловал ее в пробор.
– Ну, моя детка незабвенная. Поди поговори с папой.

Упрямым движением она освободила темя от его поцелуя.

– Я не люблю тебя. Уезжай, куда хочешь. Николай Николаевич молча стоял за ее спиной.

Сонечка глубоко засунула руки в ящик, вытащила кучу шуршащих платьев, положила их на колени. Ее затылок с чистеньким пробором в русых волосах был упрямый и неподкупный.

– Я понимаю - у тебя настроение. Но настроение настроением, а мне нужно ехать к месту службы. Прошу тебя, Соня, поговори с отцом, - у меня три рубля тридцать копеек...

– Я не люблю тебя, Николай, - в третий раз тихоньким, но твердым голосом сказала Сонечка.

– Тьфу!
– Николай Николаевич даже плюнул, подумал: "Народится же на свет такая дура..." Хлопнул дверью и пошел вниз.

Когда удалились шага мужа, Сонечка уронила руки на кучу прабабушкиных робронов, пахнущих пачулей, и, не сдерживаясь больше, принялась плакать. Слезы капали часто, обильные, крупные, точно капли дождя с листьев. Она не вытирала их и не жалела.

Тесть, как и надо было ожидать, сидел в столовой на диванчике и нюхал табак. Николай Николаевич крупными шагами озабоченно подошел к нему и показал телеграмму,

Илья Леонтьевич прочел и ни особенной радости, ни изумления не выразил.

– Ну что же, очень хорошо. Когда думаете ехать?

– Я, если позволите, еду завтра - передовым... Жена думает задержаться некоторое время... Я - завтра, если...

– Вот как, - не вместе едете?

– Нет... Я - передовым... То-се... Квартиру присмотреть... Суета... То-се...

Николай Николаевич замолчал, надул щеки. Пальцы у него на руках и ногах замерзли. Тесть постукивал по лубяной табакерке.

– Ну, ну, - сказал он тихо, - это дело ваше. Новое поколение, новые нравы. Дело ваше.
– Вы верующий, Николай Николаевич?

– Я?
– Смольков даже вздрогнул.

– Богу на ночь молитесь?

– Молюсь... Бывает, иногда манкирую...

– В церковь ходите?..

– Бывал.

– Вы простите меня, старика, давно я хотел побеседовать с вами на эту тему. Все откладывал, - грешен в нерадении... Завтра уедете, бог знает, когда увидимся. Но вы муж моей дочери, ее духовный водитель..,