Считается, что кончина Катарины Парр косвенным образом подписала смертный приговор Томасу Сеймуру. Если бы эта дальновидная, хладнокровная женщина осталась жива, она, несомненно, удержала бы мужа от вступления на путь легкомысленных авантюр. Тотчас же после похорон он послал своего племянника Джона Сеймура к Елизавете оказать помощь при ее переезде и обустройстве в Хэтфилде, но в шутку поручил Джону узнать, «не стали ли меньше ее большие ягодицы». Вновь пошли слухи, что Сеймур собирается жениться на Елизавете. Она же теперь стала относиться к Томасу с большей осторожностью, ибо ее счетовод Томас Парри, также навестивший Сеймура по делам, доложил ей, что тот интересовался финансовым положением и ежегодным доходом принцессы. Парри осмелился спросить у нее, не собирается ли ее высочество выйти замуж за Сеймура, на что Елизавета весьма расплывчато повторила уже известную нам фразу:

– Если дело дойдет до сего, я поступлю так, как Господь вразумит меня.

Томас принялся добиваться того, чтобы подчинить своему влиянию молодого короля Эдуарда. Он потихоньку стал снабжать его наличными деньгами, чего не делал лорд-протектор, зашедший в своих пуританских устремлениях настолько далеко, что даже запретил Эдуарду принимать полагающиеся новогодние подарки. Молодой принц, втайне начавший на эти подпольные средства играть в карты и держать пари, стал чем-то вроде яблока раздора между двумя братьями. Томас всячески старался склонить короля на свою сторону, но этот десятилетний мальчик не осмеливался проявить должную решительность. Тогда Сеймур стал подумывать о мятеже, известно об его обращениях о поддержке к флоту, находившемуся под его командованием. В конце концов, он пошел на совершенно авантюрный шаг, сделав попытку выкрасть короля, но потерпел неудачу, был арестован и заключен в Тауэр.

Ему предъявили тридцать три обвинения, которые, в сущности, сводились к трем: 1) заговор с целью получить власть над королем; 2) замысел жениться на принцессе Елизавете без согласия короля и Совета; 3) потакание пиратам и получение краденого добра от них. У него конфисковали все имущество, объявили виновным по всем трем пунктам и приговорили к смертной казни. Его брат недрогнувшей рукой подписал смертный приговор. Принцесса же Елизавета подпала под подозрение сговора с Сеймуром. Ее воспитательница Кейт Эшли и счетовод Томас Парри были арестованы, заключены в Тауэр и подвергнуты тщательному дознанию. Единственными ценными показаниями, полученными от них, были те, что при упоминании имени Сеймура лицо принцессы заливалось краской.

Елизавету допрашивали на месте ее проживания в Хэтфилде. Сэр Роберт Тирит, которому доверили это малоприятное задание, писал в отчете лорду-протектору: «Заверяю вас, ваша милость, что она обладает чрезвычайно проницательным разумом и только с великой хитростью удается что-то вытянуть из нее». Принцесса вновь проявила недетскую мудрость, не только убедив следствие поверить, что не участвовала в заговоре Сеймура, но и добившись декларации от двора, осуждавшей беспочвенные толки о ее заключении в Тауэр и беременности от мужа покойной мачехи. Узнав о казни Сеймура, она промолвила:

– Нынче умер человек большого ума и малого здравого смысла.

Однако, невзирая на кажущееся хладнокровие, Елизавета пережила сильнейшее потрясение. У нее развились мучительные мигрени, разлитие желчи, расстройство пищеварения и менструального цикла. Недомогания продолжались четыре года, но в самый первый были опасения, что ее жизнь находится под угрозой. Выздоровев, она вернулась к уединенной жизни в Хэтфилде, заполненной учебой. Как далеко зашли ее отношения с Сеймуром? В народе имели хождение слухи, что она была беременна, но это легко было опровергнуто историками. Всю свою последующую жизнь Елизавета с остервенением твердила о своей девственности. Историки же считают, что сексуальные домогательства Сеймура вызвали у нее отвращение как к половой жизни, так и к замужеству до самого скончания ее долгого века.

Царствование Эдуарда VI (1547–1553) ознаменовалось укреплением англиканской церкви. К сожалению, этот одаренный и умный юноша был слаб здоровьем и скончался от чахотки в возрасте 16 лет. Его смерть ставила под угрозу будущее протестантской церкви в Англии, ибо по всем правилам на престол должна было взойти католичка Мария. Советники юного короля уговорили его воспользоваться старинным правом английских королей самим назначать себе наследника и принять решение в пользу своей родственницы, шестнадцатилетней леди Джейн Грей, ярой протестантки, невзирая на ее юный возраст. Она приходилась внучкой младшей сестре Генриха VIII, принцессе Мэри [9] , получила прекрасное образование и весьма поднаторела в вопросах теологической казуистики.

Придворные даже не сочли нужным сообщить Елизавете в ее деревенскую глушь о смерти брата, с которым она часто обменивалась письмами на латинском языке. В иссохшей в ожидании своего часа Марии (ей исполнилось 37 лет) проснулся воинственный дух ее предка, королевы Изабеллы Католической, изгнавшей последних неверных из Испании. Принцесса сумела сплотить вокруг себя своих сторонников-католиков, подавить мятеж приспешников леди Джейн Грей, а ее вместе с мужем заточить в Тауэр [10] . Когда Елизавета появилась в Лондоне для участия в торжествах по случаю коронации сводной сестры, она выглядела прелестной английской розой [11] по сравнению с поблекшей Марией, которая с виду годилась ей в матери. Притом юная принцесса была, как говорится, своя, чистокровная англичанка, в отличие от старшей сестры, рожденной испанкой Катариной Арагонской. Сверх того, ее мать не была королевских кровей, опять же, эта девица с ее приветливой манерой поведения казалась простым людям более близкой, нежели ненавистная папистка. С этого дня популярность Елизаветы среди народа продолжала только расти.

Принцессе предстояло перенести в жизни еще много невзгод: ненависть Марии, заключение в Тауэре в 1554 году по обвинению в участии в восстании Томаса Уатта, когда ее жизнь буквально висела на волоске, побороть в себе не одно искушение вдохновить какой-нибудь заговор, суливший возвести ее на престол. Невзирая на молодость, она сумела устоять перед всеми испытаниями, выпавшими на ее долю. Любопытно, что Елизавета, тем не менее, никогда даже не помышляла о возможности бежать на континент для спасения собственной жизни. Исключение составлял один-единственный случай: сестра Мария и ее супруг, испанский король Филипп II, были буквально одержимы идеей выдать принцессу замуж за герцога Савойского [12] . Похоже, подобная угроза насильственного брака была для нее страшнее потери жизни.