– Если ты взорвёшь что бы то ни было и где бы то ни было, я тебя убью. – И не дожидаясь ответа, выскочил на улицу.

Поймав такси, Николай направился на дачу. Сердце его билось так сильно, что готово было вырваться на волю.

– Давай, давай жми, – торопил он водителя, – что ты тащишься как черепаха.

То, что увидел вместо дачи Николай, повергло его в шок: на месте уютного домика осталось сплошное пепелище. Не помня себя от горя, он бросился в самую середину сгоревшего дома и начал лихорадочно разгребать пепел, воя от ужаса и непрерывно повторяя: «где вы, мои родные девочки? Любимые мои! Отзовитесь. Что я наделал, болван, что я наделал? Нет мне прощенья. Не уберёг, не спас…».

Николай совсем потерял самообладание, рассудок его помутился. Он взревел и бросался в густой пепел, непрестанно бил по нему ногами и руками и всё несвязно бормотал: «что я наделал? что я наделал? Где вы, мои девочки? где вы? Где моя Олеська? Где моя Надя? Я не могу больше, я хочу к вам! Я не хочу жить! Я хочу умереть! – И Николай снова забился в истерике.

Таксист, видя, что его клиенту плохо, подбежал к нему и силой вытащил из пепла, посадил на заднее сиденье машины и спросил:

– Куда тебя отвезти? Может в поликлинику? Или домой? Какой у тебя адрес? Где ты живёшь? – непрерывно повторял эти вопросы, основательно испугавшийся таксист. Он бил Николая по щекам, пытаясь привести его в чувство. Но Николай на вопросы таксиста не отвечал, с трудом приходя в себя. Наконец, очнувшись, он удивлённо спросил:

– Где я?

– Где, где? На даче, от которой ничего не осталось. Ты там, на пепелище, настоящую истерику устроил. Подумаешь – дача сгорела. Вот у меня был случай…

– Заткнись, – перебил его Николай, – там были моя дочь, жена и хозяйка дачи. Они их сожгли, понимаешь ты, сожгли, живьём – сволочи, мразь, фашисты! Я уничтожу их всех до единого! – И он снова забился в истерике.

– Успокоишься ты, наконец? – не выдержал таксист. Зря ты убиваешься. Ты был ни в себе, а я всё видел: там нет, прости, обгоревших тел. А это значит, что твои, как ты их называешь, девочки, живы и здоровы, и ты напрасно расстраиваешься. Лучше скажи, куда тебя вести?

Николай немного успокоился и назвал адрес Сергея. Однако того дома не оказалось. Тогда Николай подъехал к Косте Панину. Тот, к счастью, оказался дома. Открыв дверь, он, поражённый видом Николая, удивлённо воскликнул:

– Что с тобой, капитан? На тебе же лица нет! Проходи, проходи, не стой в дверях. Тебя что опоили чем-нибудь? Глаза у тебя какие-то бешенные, как у наркомана.

Проведя неожиданного гостя на кухню, Костя налил ему коньяка, заставил выпить и лишь потом попросил рассказать, что с ним случилось. Выпитый коньяк несколько взбодрил Николая. Он начал что-то соображать и вдруг, уткнувшись в шею Кости, глухо застонал.

– Случилось ужасное, Костя, хуже не бывает: мои девочки – жена и ребёнок – либо погибли, либо вновь захвачены бандитами.

– Погоди, погоди, давай всё по порядку – кто их похитил?

– Кто, кто? Всё тот же злой гений – Адольф и его люди.

– Но ты же говорил, что он в Америке.

– И я так думал. Но он снова нас обманул. Получается, что этот негодяй следил за нами, пытаясь, видимо, обнаружить похитителей документов. И, конечно, первый подозреваемый – это я, собственной персоной. Мы должны были это предвидеть. – И Николай махнул рукой, и совершенно опустошённый опустился на диван.

– Сожалеть о минувшем – удел слабаков. Нам же надо действовать и действовать быстро, – попытался взбодрить приятеля Костя. – Я уверен, что смогу помочь тебе найти и освободить твоих девчонок. Я знаю практически все места, куда бы он мог их отвести.

– Я только что был у Сергея, дома его нет. Телефон на работе не отвечает.

– Вот, вот. Кажется, ты начинаешь что-то соображать. Сергея он тоже видимо взял – теперь очередь за остальными. Позвони – ка им, нужно их предупредить, если, конечно, они ещё на свободе. Но ни Иван, ни Павел, ни Сёма к телефону не подошли.

Конец ознакомительного фрагмента.