Шрифт:
Действие 4 той же пьесы:
Базиль. Клевета, доктор, клевета! Всегда следует пристать к пей.
Сомневаться в том, что это было учтено Грибоедовым, не приходится (ср. сравнение клеветы со "снежным комом" в первой редакции "Горя от ума" 7).
Более того - Грибоедов учился у Бомарше искусству построения сюжета. Ср. предисловие к "Женитьбе Фигаро": "Я думал и продолжаю думать, что нельзя достичь на театре ни большой трогательности, ни глубокой нравственности, ни хорошего и неподдельного комизма иначе, как путем сильных положений в сюжете, который хотят разработать, - положений, постоянно рождающихся из социальных столкновений... Комедия менее смелая, не преувеличивает столкновений, ибо ее картины заимствованы из наших нравов, ее сюжеты - из жизни общества... Басня - это краткая комедия, а всякая комедия не что иное, как пространная басня; разница между ними заключается в том, что в басне звери умны, а в нашей комедии люди бывают зачастую животными и, что того хуже, животными злыми".
Искусство живого изображения у Грибоедова таково, что исследование его отодвинуло все остальные моменты. Исследованием сюжета "Горя от ума" занимались гораздо менее. Но сила и новизна "Горя от ума" была именно в том, что самый сюжет был громадного жизненного, общественного, исторического значения. Бомарше был здесь не "источником", а только учителем. "Сильное место в сюжете" - это выдумка о сумасшествии Чацкого.
Возникновение выдумки - наиболее сильное место в любовной драме Чацкого. Оно основано на собственных словах героя. Пытаясь разгадать, кого любит Софья, и не доверяя очевидности, Чацкий как бы примиряется с концом своей любви. Он горько иронизирует над своей отвергнутой любовью, называя ее сумасшествием:
Потом От сумасшествия могу я остеречься; Пущусь подалее - простить, охолодеть, Не думать о любви, но буду я уметь Теряться по свету, забыться и развлечься. На это горькое признание Софья говорит (про себя): Вот нехотя с ума свела!Софья, выведенная из себя словами Чацкого о Молчалине, из мести повторяет это:
Он не в своем уме.Искусство - в еле заметных усилениях. Интересно, что слух пущен через безыменных г. N и потом г. D. Распространение и рост выдумки.
III ДЕЙСТВИЕ Явление 1
Чацкий. От сумасшествия могу я остеречься. Софья. Вот нехотя с ума свела!
Явление 14
Софья. Он не в своем уме.
Г. N. Ужли с ума сошёл?
Явление 15
Г. N. С ума сошел.
Явление 16
Г. D. С ума сошел.
Загорецкий. Его в безумные упрятал дядя плут.
Явление 17
Загорецкий. Он сумасшедший. Загорецкий. Да, он сошел с ума!
Явление 19
Загорецкий. В горах изранен в лоб, сошел с ума от раны.
Явление 21
Загорецкий. Безумный но всему...
Хлёстова. В его лета с ума спрыгнул!
Фамусов. Безумных развелось людей, и дел, и мнений.
Хлёстова. Уж кто в уме расстроен.
Явление 22
Хлёстова. Ну, как с безумных глаз...
IV ДЕЙСТВИЕ.
Явление 6
Загорецкий. В уме сурьезно поврежден.
Явление 14
Фамусов. Сама его безумным называла!
Распространение выдумки основано на изображении переимчивости. Однако дело не в вере, в перемене мнений, дело в полной общности согласия. В конце III действия Чацкий уже объявлен сумасшедшим. На вопрос Платона Михайловича:
Кто первый разгласил?Наталья Дмитриевна отвечает:
Ах, друг мой, все!И старый друг Чацкого должен уступить:
Ну, все, так верить поневоле.Дело не в вере в выдумку, даже не в доверии;
Полечат, вылечат, авось– говорит Хлёстова, явно не веря. "Никто не поверил и все повторяют". Слепая необходимость повторять общий слух, при недоверии.
Еще более ясно соглашается Репетилов:
Простите, я не знал, что это слишком гласно.Выдумка приобретает характер сговора, заговора. Ошибшийся, спутавший с Чацким Молчалина, в последней сцене, впереди толпы слуг со свечами, Фамусов, обращаясь с упреками к Софье, произносит:
Все это заговор и в заговоре был Он сам, и гости все.У него самолюбие государственного человека - я первый, я открыл! Это уже не малая сцена, не домашняя комедия. Что за будущее предстоит всем, свидетельствует катастрофическая фигура Репетилова.
В чертах не только характера, но и выдумок - черты реальные. В действии III выдумка распадается на ряд конкретных, причем окраску близости к автобиографическим грибоедовским моментам представляет, например, вздорное утверждение Загорецкого о сумасшествии Чацкого:
В горах изранен в лоб, - сошел с ума от раны.
Это отголосок слухов, ходивших вокруг противника Грибоедова Якубовича, слухов, им самим, любившим преувеличенную страстность, раздутых: он сильно подчеркивал свою рану, носил повязку на лбу, трагически ее сдергивал и т. д.