Шрифт:
Жрец бросил извиняющийся взгляд на Лэину и Рриану и кивнул.
– Помнится, я спрашивал у Вас, зачем было ставить статую предательницы Ариан в святилище, – продолжил Рагавурр, и, заметив, как укутанную в плащ Рриану передёрнуло от его слов, игриво улыбнулся. – Но раз уж вы так её чтите в Улиан Гиугин, ничего не поделаешь, пусть себе стоит. Только вот, подскажите, Верховный жрец, почему ваша Ариан изображена с трезубцем, которого её лишил сам Океан?
Анарэн взглянул на статую и понимающе кивнул.
– Ариан изображена с трезубцем, потому что он не утерян навечно.
– Но ведь его нет в Чертоге прародителей. Где же он может быть, Ли вомаго Анарэн? Раз уж Вы считаете, кто-то действительно сможет его вернуть.
– Вернуть трезубец может лишь потомок рода Ариан. А сам трезубец, в качестве наказания для старшей дочери Короля, Океан сбросил в бездну, на самое дно колыбели глубины. Там он уже тысячи лет спит глубоким сном.
– И Вы, Верховный жрец, считаете, найдётся такой потомок, который спустится за трезубцем в колыбель? – Рагавурр приподнял брови, изображая удивление.
– Если Океан откроет ему двери в бездну, то найдётся…
– Дно колыбели ооочень глубоко, – сказал посол, оттолкнувшись от алтаря и направляясь к выходу. – Глубже, чем морской дракон, охраняющий её, – он бросил косой взгляд на Рриану и перевёл его на Лэину. – Увидимся на Балу, милая Лэина. Обещайте, что подарите мне хотя бы один танец, – он слегка коснулся её руки и заметил, как по телу Лэины пробежали мурашки.
– Этого я обещать Вам не могу, – ответила она, отводя взгляд.
– Зато я могу, – ухмыльнулся Рагавурр.
Двери за ним закрылись и оставшиеся в святилище жрец и его гостьи облегчённо вздохнули. Анарэн провёл их к себе в кабинет, подал Диане писания для обучения письменности, чтобы занять их ненадолго, а сам снова спустился в главный зал святилища, чтобы провести ещё несколько обрядов.
– Тебе не кажется поведение посла странным? – спросила Диана у Лэины, когда они остались наедине.
– Странным – это ещё мягко сказано. Я не из робкого десятка, Рриану, но при виде посла у меня волосы дыбом встают. Его обещания всегда граничат с угрозами…
Диана мысленно согласилась с этими словами и погрузилась в изучение писания. Солнечные лучи постепенно редели, и на город начал опускаться полумрак. Вечером Анарэн заплыл за ними, чтобы проводить к эруму, уже ожидавшему у входа, но Диана снова попросила поговорить с ним наедине. Лэина пожала плечами и направилась в главный зал первой.
– Верховный жрец Анарэн, этот разговор может остаться между нами?
– Как и все наши разговоры, – заверил её жрец.
– Есть ли способ, чтобы Лунная жена переходила в Мир голосов по собственному желанию и вне Глубинного храма?
– В Мир голосов… Но зачем тебе…? – начал было Анарэн. – Ты хочешь снова спуститься в бездну?
– Кажется, я поняла, что ищу.
Он кивнул.
– Для Лунной жены есть такой способ, – он потянулся в ящик стола и достал пузырёк с прозрачной жидкостью.
– Слеза? – спросила Диана.
– Да. Но используй её, только в крайнем случае. После Слезы вернуться в Явный мир быстро не получится.
Диана взяла у него пузырёк и спрятала в карман плаща. В последнее время ей снился Лаан Гиугин, но в бездну она больше не спускалась. До сорокового дня почти не осталось времени, а ей совершенно точно нужно было доплыть до самого дна колыбели.
Она попрощалась со жрецом, выплыла из Риа Ораил и залезла в эрум, где её ждал Аруог и Лэина.
– Точно ничего страшного, что мы не приплывём на Бал? – спросила Диана, после того как они высадили Лэину в магиу Ривэирра.
Аруог пожал плечами.
– Страшнее если приплывём.
В эту ночь Диана спала глубоким сном, ей ничего не виделось, ни акулы, ни руины Королевского города, ни жёлтые глаза, наблюдавшие за ней из темноты. Но проснувшись утром, она не могла избавиться от тревожного чувства, словно это затишье предвещало неизбежную бурю.
Ночь тридцать вторая
С раннего утра на торговой площади начались приготовления к Балу. Торговые ряды убрали и вместо них по периметру площади установили скамьи и столы для трапезы. Колонну и окружавшие площадь дома украсили невесомыми материями, они слегка покачивались на течении и от движения прятавшейся за ними рыбы. Жрецы расставили по площади столбы с чем-то напоминавшим фонари на вершине, а в центре возле колонны установили огромный музыкальный инструмент – ламиир. Он состоял из множества пластин, а на подставке рядом лежали ударные палочки.