Шрифт:
Мой патрон промолчал. С грозной невозмутимостью он положил себе на тарелку ложку пятнистой смеси, подцепил немного на вилку и начал жевать. Раза два, когда у него на зубах хрустели особенно твердые кусочки угля, он поморщился. Затем закрыл глаза и проглотил. Секунду он сидел неподвижно, потом обеими руками ухватился за живот, застонал и вскочил на ноги.
– Довольно! – загремел он. – Я готов лечить отравленных животных на фермах, но не желаю, чтобы меня пичкали отравой в моем собственном доме! – Он направился к двери, бросив через плечо: – Пойду пообедаю в «Гуртовщиках».
В этот момент его снова передернуло. Он опять прижал ладони к животу и обернулся.
– Вот теперь я понимаю, что испытывали эти несчастные телята!
Велика ли заслуга
Рори держал поросят, а я их кастрировал. Поросят было много, и я торопился, не замечая, что работник, ирландец по происхождению, все больше нервничает. Его молодой хозяин ловил поросят и передавал ему, а он зажимал их между коленями мордочкой вниз и разводил им задние ноги. Я быстро вскрывал мошонку и извлекал яички, чуть-чуть не задевая грубую материю рабочих брюк Рори.
Об этом случае я вспомнил, когда сидел в своей комнате в Сент-Джон-Вуде и читал Справочник ветеринара под редакцией Блэка. Это был том внушительных размеров, не очень уместный в солдатском рюкзаке, и мои друзья в Королевских ВВС любили поддразнивать меня, называя книгу «карманным изданием», но я постоянно штудировал его в свободное время, а словарные статьи напоминали мне о моей настоящей жизни.
Я добрался до буквы «К» и, наткнувшись на слово «кастрация», моментально перенесся памятью к тому дню.
– Ради господа, поосторожнее, мистер Хэрриот! – не выдержал ирландец.
Я удивленно поднял на него глаза.
– В чем дело, Рори?
– Да ваш чертов ножик! Машете им у меня промеж ног, точно чертов индеец! Покалечите меня, как пить дать.
– Да уж поберегитесь, мистер Хэрриот! – воскликнул молодой фермер. – Не охолостите Рори взамен порося. Такого его хозяйка вам не спустит!
Он захохотал, ирландец смущенно улыбнулся, а я хихикнул, что мне даром не прошло. Всего секунда невнимания – и скальпель располосовал указательный палец на левой руке.
Мгновенно все вокруг обагрилось моей кровью. Мне никак не удавалось ее унять: бинты сразу промокали, и когда я наконец все-таки наложил повязку, она получилась невообразимо большой и бесформенной – толстенный слой ваты, десятки раз обмотанный самым широким бинтом, какой только отыскался в моем багажнике.
Когда я уехал с фермы, заметно стемнело и в морозном небе загорались звезды, хотя не было еще и пяти часов – в конце декабря солнце заходит рано. Я ехал медленно, и огромный забинтованный палец торчал над рулевым колесом, точно веха, указывающая путь между лучами фар. До Дарроуби оставалось около полумили, и за голыми ветками придорожных деревьев уже мелькали огни городка, как вдруг из мрака навстречу мне выскочила машина, проехала мимо, затем я услышал визг тормозов, машина остановилась, развернулась и помчалась назад.
Она обогнала меня, свернула на обочину, и я увидел неистово машущую руку. Я остановился; на дорогу выскочил молодой человек и побежал ко мне.
Он всунул голову в окно.
– Вы ветеринар? – Молодой человек задыхался, в его голосе звучала паника.
– Да.
– Слава богу! Мы едем в Манчестер и побывали у вас… Нам сказали, что вы поехали этой дорогой… описали вашу машину. Ради бога, помогите!
– Что случилось?
– Наша собака… На заднем сиденье… У него в горле застрял мяч. Я… мне кажется, он уже задохнулся.
Он еще не договорил, а я уже бежал по шоссе к большому белому автомобилю, из которого доносился плач. На фоне заднего стекла виднелись детские головки.
Я распахнул дверцу и услышал всхлипывания:
– Бенни, Бенни, Бенни!
В темноте я едва различил большую собаку, распростертую на коленях четырех детей.
– Папа, он умер, он умер!
– Его надо вытащить наружу, – сказал я, задыхаясь.
Молодой человек ухватил собаку за передние лапы, а я поддерживал ее снизу, и она без всяких признаков жизни вывалилась на асфальт.
Мои пальцы запутались в густой шерсти.
– Ничего не видно! Помогите мне перенести его к свету!
Мы подтащили безжизненное тело к лучам фар, и я увидел великолепного колли в полном расцвете сил – пасть его была широко раскрыта, язык вывалился, глаза остекленели. Он не дышал.
Молодой человек взглянул на собаку, сжал голову руками и простонал:
– Боже мой, боже мой…
В машине тихо плакала его жена и рыдали дети.
– Бенни… Бенни…
Я схватил его за плечо и закричал: