Его глаза странно блестели. Выброс адреналина перед миссией? Перебрал со стимуляторами? Или ему действительно было страшно?

Вернон кивнул на свой линк:

– Нейросканер молчит, разумеется, но ты знаешь почему. Впрочем, это последние часы, пока я на нейролептиках. Очень скоро мне придётся от них отказаться. – Он усмехнулся. – Пожалуй, мне будет их не хватать сильнее всего. И полётов. Я привык к полётам. Каково было бы тебе без воздуха, Пирс?

– Тяжело, – помолчав, сказала Таисса.

– Невыносимо. И поверь мне, когда полётов лишится весь мир, ты тоже не обрадуешься.

Вернон зевнул:

– А так ведь и произойдёт, и очень скоро. Ну, если я не остановлю это безобразие. Кто, если не я? Право, я бы с радостью передоверил это занудство кому-нибудь ещё. Эйвену, например. Увы, для этих целей он подходит примерно так же, как суповая кастрюля.

– Да о чём ты говоришь? – повысила голос Таисса.

Вернон пожал плечами:

– Кажется, у меня будет очень печальный день рождения. Видишь ли, Пирс, меня порой посещает крайне пафосное желание спасти мир, и я люблю пафосно об этом рассказывать. Иногда это сопряжено с риском – первое, не второе.

– Второе тоже, – пробормотала Таисса. – Если правильно подобрать аудиторию.

– Это я умею, – согласился Вернон. – Куда чаще, увы, эти мои душевные порывы сопряжены со смертью. С банальной, противной и совсем не пафосной. Помнишь одну интересную инъекцию, которую я себе сделал почти год назад?

Таисса отвела взгляд.

– Помнишь, – кивнул Вернон. – Не самая приятная штука, но что поделать. Впрочем, всё лучше, чем банановые йогурты. Некоторые вещи слишком страшны для того, чтобы говорить о них вслух, а?

Таисса невольно улыбнулась:

– Тоже терпеть их не могу.

– То ли дело персиковые, – кивнул Вернон. – Помню, Су Ли запихивала их в меня после обеда один за другим, так что теперь мне сложно не испытывать к ним сентиментальной привязанности. Детство, детство, детство… – Он хмыкнул. – Интересно, мой отец любил йогурты? Ни разу не видел пустого стаканчика у него на столе. Виски, впрочем, сколько угодно.

Таисса прикусила язык. Если Вернон сейчас вспомнит о матери…

Но Вернон не сказал ни слова. Лишь едва заметно омрачилось лицо.

Ему было одиноко, вдруг поняла Таисса. И хотелось поговорить хоть с кем-то перед тем, как отправляться на верную смерть. С кем угодно. Хотя бы с ней.

– Может быть, я могу помочь? – негромко спросила Таисса. – Я дочь своего отца. И я помогала тебе раньше.

Вернон поморщился:

– Хочешь сказать, мне придётся присматривать ещё и за тобой? Нет, спасибо. Я не забыл Храм Великого Тёмного, где ты была слабее нашего общего приятеля Харона раз в пятьдесят.

– Там у меня не было способностей!

– Можно подумать, тут они у тебя бу… – Вернон осёкся. – Неважно. Мне пора.

Он встал одним грациозным движением, не глядя на Таиссу.

– Очень скоро лаборатории варианта «ноль» сделают свой ход, – произнёс Вернон. – Если у тебя получится не попасть под удар, будет здорово.

– Откуда ты это знаешь?

– Знаю.

Он бросил взгляд куда-то в сторону, и Таисса не сразу поняла, что он смотрит на неё через зеркальную поверхность автомата с кофе.

– Пару раз я просыпался в холодном поту от фальшивых воспоминаний, – отрешённо сказал Вернон. – Мне снились очень интересные минуты на лабораторном столе. Александр, заботливым голосом отдающий приказы, и я, с нанораствором в венах. Эйвен сказал, что от него нет лекарства?

– Мне так сказал Дир, – дрогнувшим голосом произнесла Таисса. – Конечно, он мог лгать, но зачем это ему?

– Может быть, средство почти разработано и он не хотел тебя обнадёживать, – пожал плечами Вернон. – Неважно. Лекарства нет. Ты и эта дрянь в твоей крови… вы с ней навечно.

Он хмыкнул.

– Есть, впрочем, одно средство. Но я помню, что ты от него не в восторге.

Таисса несколько секунд озадаченно смотрела в зеркальную стенку автомата, пока до неё не дошло.

– Лишение способностей. На людей нанораствор не действует.

– Не наверняка: прецедентов не было. Но это очень вероятно. На месте твоего Дира я выбрал бы это. К счастью, я не на его месте: вот уж точно мой ночной кошмар.

Вернон помолчал.

– Ладно, Пирс. Счастливо оставаться.

– Вернон, – позвала Таисса в его спину. – Ты ничего больше не вспомнил из того мира? Меня или, может быть, Викторию, когда она была Светлой? Наши разговоры? Хоть что-нибудь?

Плечи Вернона не шелохнулись.

– Нет, – уронил он. – Ни единого слова.