– Я, Анна Ивановна, сегодня съезжаю. Буду снимать квартиру, учиться и работать, – говорила она, делая бутерброды. – Вряд ли я появлюсь здесь в ближайшее время. Спасибо вам за всё. Не думаю, что хозяин вспомнит, кто его стукнул. Пусть думает, что это была я. Вам проще будет остаться в доме, а я всё равно уезжаю. Он не выходил?

– Мне кажется, он и не ложился спать. На кухне всю ночь свет горел, а я его не оставляла. Держи контейнер под бутерброды. В нём они не помнутся. Ты бы не ходила к нему, наговорит опять гадостей, сам потом будет жалеть.

– Надо попрощаться, Анна Ивановна. Сказать благодетелю слова благодарности, – говорила Ксения, направляясь в комнату Берестова. Она постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. – Как вы себя чувствуете? Голова не беспокоит? А совесть? Никогда не думала, что скажу это, но не могу уйти молча. Вы негодяй, Алексей Иванович. Из-за вас отец в колонии, из-за вас умерла мама, начав пить. Вчера я узнала о вашем отношении ко мне. Я дала повод? Вы кем себя возомнили? Вторым после Бога? Я вас ненавижу за ваш цинизм. При других отношениях, я была бы благодарна за заботу. Живя без мамы почти год на всём готовом, сумела окончить школу, поступить в университет, но так и осталась для вас чужой. Я взяла из дому только свои вещи, оставив мамины украшения в сейфе. Он стоит в шкафу. Там есть один очень интересный документ. Шифр – дата моего рождения. Прощайте.

Ксения вызвала такси, попрощалась с домработницей, взяла сумку и вышла из дома. Уже из такси она позвонила Мите, сказав, что будет ждать его на вокзале. Берестов появился на кухне минут через пять и попросил кофе.

– Ивановна, когда у Ксении день рождения? Мне нужно точно знать число и месяц. Не смотри на меня так. Да, я не помню. Я много чего не помню, а ещё больше хочу забыть. Она говорила о вещах. Куда она собралась?

– День рождения у Ксюши двадцать второго июня. Она уехала, Алексей Иванович. Простилась со мной и уехала, не сказав куда, – грустно ответила прислуга.

– Что за бред? Как и на что она будет жить, а главное, где? Аня, ей всего семнадцать лет, – сердился хозяин.

– Вчера вы не так о ней беспокоились, – с укором сказала она.

Выпив кофе, Берестов поднялся в комнату Ксении. Здесь ничего не напоминало об отъезде. Открыв шкаф и набрав код сейфа, Берестов извлёк бумагу. Результаты теста были датированы июлем две тысячи третьего года. Образцы один и два давали родственную связь дочь-отец на девяносто девять процентов. Он положил бумагу на место, закрыл сейф и шкаф, и опустился в кресло, мысленно возвращаясь на восемнадцать лет назад.

Соседкой Ксении по комнате была Катя Смирнова, бойкая девушка из её группы. Комната была размером не более десяти-двенадцати квадратных метров с двумя кроватями, столом, двумя стульями и тумбочками, и шкафом.

– Ксюша, мы с тобой сэкономим на шторах. Заклеим окна на зиму и повесим тюль. Сторона восточная и солнце будет только утром, а снизу нас на третьем этаже никто не увидит.

– Нам с тобой нужно будет купить чайник и холодильник.

– Чайник купишь, а холодильник старенький, но надёжный, нам привезёт мой папа. Мы с тобой поедем к нам, а за день до занятий вернёмся, – говорила Катя. – Дом у нас большой, у меня своя комната, а ехать всего тридцать семь километров. У меня брат старший учится на третьем курсе юридического факультета. Будет нам с тобой и сторож, и помощник.

С этой поездки и началась дружба Ксении с семьёй Екатерины Смирновой. В разговоре затронули вопросы временной работы. Отец Кати был за учёбу и против подработки, но Катя решила не отставать от подруги и работать.

– Родителям трудно тянуть нас двоих. Пашке ещё два года учиться, мне четыре. Ресторан я не потяну, а вот официанткой в кафе можно попробовать.

– Можно, Катюша, но нам нужен определённый график, скажем, после обеда. Где ты такой найдёшь? Ночной санитаркой или уборщицей, и то не факт, что возьмут.

Через две недели они начали поиски работы по объявлениям, которые взяли из газет. В двух местах им отказали сразу, отбив всю надежду на дальнейшие поиски.

– Ксюш, давай зайдём в кафе, выпьем кофе и решим, что делать дальше. Думаешь, не найдя работы мы не проживём? У тебя пенсия, у меня родители и подсобное хозяйство, две стипендии – с голоду не умрём, – успокаивала подругу Катя. – Первые полгода нам не грозят походы в клубы и развлечения.

– Не умрём, подруга. Работа сама нас найдёт, если не будем отчаиваться, – смеялась Ксения. Ей нравилась учёба, нравилась Катя и нравилась даже жизнь в общежитии.

Кафе было небольшим, но уютным. Вдоль окна стояли восемь столиков со скамейками, барная стойка, а за ней кофемашина и бариста – молодой человек лет тридцатипяти. Ксения невольно улыбнулась. Она вспомнила кофемашину на кухне Берестовых. Это был каприз Алексея Ивановича. Анна Ивановна никогда к ней не подходила, а вот сам хозяин часто самостоятельно готовил кофе. Он был знатоком и любителем напитка. Устраивал эксперименты с добавками, предлагая всем домашним оценить напиток. Но так и не нашёл единомышленников. Года два назад он привлёк к этому её. Обучил хитростям приготовления и самого кофе, и вспененного молока. Для девушки учёба была игрой, в которой ей нравилось делать рисунок из взбитого молока на поверхности кофе. Берестов просто нашёл молчаливого слушателя. Он рассказывал ей о сортах кофе, о том, как правильно выбрать зерно, как по запаху отличить один сорт от другого. Для «слушателя» это было скучное занятие, но она делала вид, что понимает. Её маме не нравилось, когда она относилась к хозяину дома «неуважительно». «У богатых свои причуды», – подумала и улыбнулась Ксения, присаживаясь у барной стойки.