— Так значит ты, потомственный некромант, Николас Мор, — девушка странно смотрела, на парня, будто увидела его по-новому. Марша потянулась к его лицу и прошлась костяшками пальцев по скуле, именно в том месте, где до этого была лапка Снежка, — очень жаль, что ты узнал так о своем происхождении и что твой предок страдает.

Ник не выдержал, порывисто вздохнув, привлек к себе девушку и накрыл ее губы поцелуем. На этот раз парень вложил в поцелуй все, что накипело, все, что творилось в его душе. Ему было жизненно необходимо почувствовать себя живым и нужным. Ему нужна была уверенность, что он сможет, что у него получится. И Марша ответила на этот поцелуй, даря ту самую уверенность, обещание и немного, совсем чуть-чуть, надежды на большее. Миха же, не стал мешать, только грустно, с затаенной печалью посмотрел на друзей и тихонько ушел собирать вещи.

Маршала Ашурнасаддас.

После этой ночи повисло тяжелое молчание. Ник хмурился и шел всю дорогу, не проронив ни слова. Что творилось в его душе и мыслях было непонятно. Уж больно резко он изменился. Из веселого и всегда встрёпанного, как воробей, парня превратился в молчаливого и хмурого некроманта. Вообще эта ночь стала переломной для нас. Да, я думаю для нас троих. Я не слепая, вижу, как изменился Михей. Отстраненный, холодный и я совсем не чувствую его эмоций, желания, нежности.

Да и меня, надо сказать, впечатлила эта бойня. Я никогда не была на войне, мы живем сейчас мирно. Конечно, случаются поединки, вопросы часто решаются по старинке. Кто сильнее тот и прав. Но это бой один на один, а ночью я смотрела на бойню. Люди умирали с фанатичным блеском глаз, унося с собой сотни и тысячи жизней. И вы знаете, нет в войне романтики, нет там и чести, и доблести. Это смерть, смерть от более ловких, умелых, а в большинстве своем, от более подлых и беспринципных.

Вот и шли мы все молча, у каждого было о чем подумать. Только мои мысли все больше возвращались к поцелую. Что на меня нашло? Но я не жалею. Он столько мне сказал. Ник будто открылся, показал какой он настоящий и какие чувства его обуревают. Не было в них ни похоти, ни вожделения, только нежность и что-то новое для меня. Как описать ощущения, даже не знаю. Это была и горечь, боль за предка, но к ней примешивалась жгучая терпкая надежда, пряное упрямство и что-то освежающее. Что-то неведомое мне до сего дня. Что-то очень настоящее и манящее.

Как-то незаметно за этими мыслями мы дошли до Академии, эта стена и башни за ней, точно была она. И только у этого серого камня, что тянулся вокруг академии, сплошной стеной, без признаков потайной калитки, я поняла, насколько устала. Я просто валилась с ног. Парни, похоже, тоже вымотались знатно, потому как мы рухнули, даже не поужинав и уснули мертвым сном. И нет ничего удивительного в том, что утро для нас настало в полдень. Да еще как... Лично я, захлебывалась от запаха жареного мяса. Преисподняя и все ее котлы, я так давно не ела свежего мяса. Прикрыв закапанное слюной место на одеяле я посмотрела на костерок. А там, тихо переговариваясь, сидели личи и крутили над углями кусочки свежего мяса на шпажках.

— Откуда такое богатство? — гулко сглатывая слюну, проговорил рядом сидящий Миха.

— Мимо пробегало, — пожал плечами скелетон, продолжая флегматично крутить прутик.

— Как удачно для нас и неудачно для мяска, — с другой стороны от меня сел взъерошенный Ник.

Меня охватило такое радостное чувство: они, всё так же охраняя меня, ложились спать с разных сторон. И вот сейчас, почему-то, это стало так приятно: и их забота, и желание защитить. Да и вообще, они стали такими родными. Захотелось обнять и расцеловать, и тут я запнулась, а кого? Эм.... Да обоих наверно, причем сразу. Но вот откуда и с чего такое чувство? Дома жених, а сюда я бежала чисто от папочки. С этим надо будет разобраться позже. а то мясо не останется. Парни уже поднимались, а перед костром с хлопком появились давешние карапузы, вот только красовались они в пижамах с памятной расцветкой. Да, да, те самые единороги.

Хохотали мы все, до колик. Это была истерика. Мы спускали пар, я могу вам сказать как инкуб, что чувствует эмоции. Я оказалась права, на парней эта бойня тоже произвела сильные впечатления. И пусть так, но напряжение чуть спало. А потом .

— Это что крысы?

Все стали приглядываться к нанизанным на очищенные прутики тушкам. И не заметить свисающие, голые хвостики было просто невозможно.

— Это дичь! — гордо сказал один из охотников.

— Не, я это не ем, я не.. Эм. В общем я крысами не питаюсь. — выпалил Миха с лихорадочным блеском в глазах и сглатывая набежавшую слюну.

Пахло и впрямь одуряюще вкусно. Я смотрела на мясо и понимала, не выдержу, крысы — это конечно бееее. но, если закрыть глаза и не думать.

— А это вообще съедобно? Это же местные звери? — резонно спросил Ник.

— Ну а какие еще? Ты на нее посмотри, — и лич махнул прутиком, — ты таких здоровых видел?

Я еще раз оглядела тушки и поняла, что да, с приличную курцыну размером. Желудок взвыл и заурчал, ему было наплевать на мою брезгливость. Он требовал еды и срочно, прямо сейчас и вот этой. Лич услышав призыв моего желудка оторвал лапку от тушки и протянул мне.

— Пробуй милая, это лучше, чем сухари и вяленое мясо грызть.

Взяла, принюхалась и зажмурившись откусила. Замерла. Обжигающий, умопомрачительный сок потек в рот. Одуряюще вкусный! Да и черт с ним, это божественно. Очнулась я, когда доедала тушку. И стало неудобно. Это же надо так голову потерять от куска мяса. Очень вкусного мяса, конечно, но .

— Знаешь, Миха, ты зря отказываешься, это очень вкусно, — почавкал, довольно щурящий глаза, Ник.

Михей передернул плечами и обвел всех странным взглядом. Ну, а что, тут у костра были все и личи, и двое карапузов. Надо, кстати, расспросить эту мелюзгу, откуда они и зачем с нами увязались. Снежок вон, тоже уплетает кусочек мяска. Вздохнув с такой душераздирающей грустью и закатив очи горе, Михей выпалил: