Шрифт:
Мы пообедали в кафе, где подавали французскую кухню, и Суровый сказал, что отвезёт меня к месту работы.
Пока он управлял автомобиль, я украдкой разглядывала его профиль: резкий и полный животной силы, придающей мужчине сходство с хищной птицей. Поняв, что Суровый поймал меня за подглядыванием, я смутилась и попыталась сосредоточиться на разглядывании городских пейзажей.
Не знаю почему, но в присутствии Сурового всё воспринималось иначе: как-то острее и более живо, что ли?
— О чём задумалась?
— Ни о чём.
— Но ты на меня довольно долго смотрела. Неужели ни одной мысли в голову не пришло?
Не могла же я признаться в своих истинных мыслях, поэтому солгала, покраснев:
— Думаю о ребёнке.
— Что именно?
— На кого он будет больше похож. На вас или на меня.
— На меня, — отрезал Суровый. — Это будет мальчик.
— Откуда такая уверенность? — по-настоящему сильно удивилась я. — Срок ещё совсем маленький, и пол ребёнка нельзя определить. Врач сказал, что на одиннадцатой или двенадцатой неделе уже можно будет понять, кто родится.
— Мальчик, — снова уверенно произнёс Суровый.
— Хотела бы я видеть ваше лицо в этот момент. Вдруг вы ошибётесь?
Суровый приподнял уголок губы в короткой улыбке, я залюбовалась тем, как этот жест преобразил его лицо, словно осветив изнутри.
— Хочешь спор? — внезапно предложил он.
— Спор на пол нашего малыша?
— Именно. Ну давай, ставь что-нибудь, Настя. Или требуй. В случае выигрыша.
— А что потребуете вы? В случае выигрыша.
Суровый задумчиво потёр подбородок и уверенно произнёс:
— Желание.
— И каким оно будет?
— Узнаешь, когда проиграешь. Ты родишь мне мальчика. Наследника…
Суровый вытянул правую руку и дотронулся до моего живота. Живительное тепло его ладони согрело меня даже через ткань платья. От его большой ладони стало горячо и так приятно, что в уголках глаз внезапно выступили капельки слёз.
Накрыть руку Сурового своей ладонью казалось таким правильным и необходимым. Но я не решилась это сделать. Вдруг мужчина настроен категорически против этих телячьих нежностей?
Я не рискнула, хотя очень хотелось.
Суровый вновь переложил вес ладони на руль и устремил взгляд вперёд, на серое дорожное полотно.
— А ты? Что хочешь взамен?
— Возможность общаться с ребёнком и после того, как вы заберёте его.
— Хм… Уверена, что хочешь этого?
Суровый метнул в мою сторону чёрный, тяжёлый взгляд, едва не пригвоздив им меня к месту.
— Да, — ответила я как можно твёрже.
Хотя я ни в чём не была уверена и не понимала, почему попросила именно это! Как будто кто-то другой озвучил тайную мысль за меня, показав чувства, которые я прятала даже от себя.
— Интересный выбор. Но я не смогу представить тебя ребёнку как мать. Будет слишком много вопросов. К тому же есть некоторые обстоятельства…
Суровый не договорил, замолчал, не захотев делиться. Почему-то радужное настроение после его слов улетучилось. Кажется, он не сказал мне ничего плохого. Я знала, что он отберёт малыша и рассчитается со мной по прайсу нашего договора.
Но почему мне так больно в сердце?
=62=
— Проходи.
Суровый распахнул передо мной дверь ювелирного магазина. Звонко и нежно зазвенели колокольчики, и когда я шагнула внутрь, на меня сразу же устремились две пары глаз девушек миловидной внешности.
Если быть точной, то две продавщицы выглядели, словно стюардессы — до того вышколенными и блестящими были их улыбки и жесты.
— Добрый день, — синхронно поздоровались со мной и потом, переведя взгляд за мою спину, едва не ли напели. — Добрый день, господин Асадов.
— Добрый. Лена, — обратился он к блондинке. — Униформа готова?
— Разумеется. Всё готово. Подать?
— Принесёшь в мой кабинет, — распорядился Суровый. — Я позвоню, скажу, когда будет нужно.
После этого Суровый дотронулся до моего локтя пальцам и показал рукой вперёд:
— Пойдём, сначала поговорим с глазу на глаз.
Он провёл меня через весь выставочный зал магазина и распахнул дверь с табличкой на табличке: «Директор Асадов С.И.»
— Садись.
Я покорно опустилась в кресло из светлой кожи, сам Сурповый занял место во главе стола и прежде, чем сесть, расстегнул ещё одну дополнительную пуговицу на чёрной рубашке. Потом он снял запонки и закатал рукава. Поневоле я замерла, разглядывая его сильные, длинные пальцы, широкие запястья и руки до локтя, оплетённые синеватыми канатами вен, перекатывающихся под бронзовой кожей. Такие красивые руки… Достойны быть запечатлены на картинах или отлиты в бронзе.