— Помог ты ей, очень помог. С того света можно сказать вытащил. А мне поможешь?

— Чем?

— Заинтересовал ты меня, дружок, — улыбнулся Петрович. — Хотелось бы разобраться в некоторых анатомо-физиологических особенностях твоей личности.

— Да я же говорю, что не знаю, как…

— Успокойся, от тебя многого не потребуется. Завтра, если всё пойдёт нормально, мы с тобой сходим в нашу амбулаторию, где ты сдашь анализы и пройдёшь тест, ответив на несколько несложных вопросов.

— И всё? — подозрительно покосился на врача Влад.

— Посмотрим. Может, проведём сеанс гипноза.

— Дядь Вань, вы и гипнозом владеете? А это сложно?

— Не сложнее, чем ты тут всего навыделывал. Значит, вот что, голубок — отгонишь завтра машину на базу и отпросишься у начальства на пару деньков. Скажешь, что за матерью уход нужен.

— Ладно, отпрошусь.

— Мама до утра будет спать, лекарство я ей такое вколол, а вы дверь и ставни покрепче закройте, как бы Жоркины приятели за выпивкой не вернулись.

Я у вас ещё часок-другой побуду. Для верности. Не возражаешь?

— Ну, что вы… Конечно, оставайтесь! Может заночуете?

— Если найдётся свободная кровать, то не откажусь.

— Найдётся!

Утро застало Влада спящим за столом.

Ещё вечером он хотел посидеть возле мамы, подежурить, но, глядя как у неё под боком, сладко посапывая, расположилась Таня, решил попить чайку, да видать так за столом и остался.

Разбудило его чьё-то нежное прикосновение.

— Устал, Владенька? Поди, и не выспался, толком? Спасибо тебе, сынок, — этот голос, он отличил бы от тысячи других.

— Мама, — пробубнил Влад, не спеша гнать дремоту, так и продолжая сидеть, уткнувшись лицом в подложенные под голову руки.

Ласковые ладони продолжали гладить его голову, ероша волосы.

— Вставай, сынуля, — опять услышав этот нежный мамин голос, Влад окончательно проснулся и открыл глаза.

Перед ним стояла мама, здоровая, помолодевшая на несколько лет и весело улыбалась.

— Мама! — вскрикнул Влад и резко вскочив, бросился в её объятья. — Как же так, тебе ещё нельзя вставать, что скажет доктор?

— Мы с ним уже побеседовали. Он мне уже всё сказал, и рассказал…

— Привет, Влад! — из дверного проёма смежной комнаты высунулась взлохмаченная голова Ивана Петровича. Он попытался изобразить улыбку, но по его лицу было видно, что для него эта ночь тоже прошла неспокойно.

Присев за стол, мама поставила на него небольшую, отливающую золотом шкатулку.

— Подходите ближе, садитесь, — тихо сказала она, покосившись на кровать со спящей сестрёнкой. — Хорошо, что Танька ещё спит, маловата она для таких бесед.

Раз уж всем всё известно, то мне остаётся только одно — выполнить поручение… Нет, не так, просьбу. Нет, всё не то…

Не зная, как продолжить начатый разговор Лена сильно разволновалась. Не в силах овладеть собой, она придвинула шкатулку поближе к Владу:

— В общем так… Сынок, твой отец поздравляет тебя, с днём 18-ти летия…

Тут мама не сдержалась и глухо зарыдав прикрыла лицо ладонями.

— Он рассказывал… а… я… не верила… — послышалось сквозь всхлипывания, — сказал, что когда тебе будет 18-ть, я всё узнаю и пойму… Я думала, что Эдвард бросил меня… что обманул… а он… он говорил правду! Это тебе Влад… от отца.

Иван Петрович вышел из-за стола и направился в другую комнату. Оттуда он вернулся, неся в руках мензурку, наполненную лекарством.

— Выпей, Леночка, это немного успокоит.

На койке завозилась Таня.

Открыв глаза, она окинула сонным взглядом всех сидящих за столом. Увидев слёзы на щеках матери, которые та старательно пыталась скрыть, Танюшка откинула плед и подбежала к ней:

— Мама, ма-а-а-мочка! Почему ты плачешь?

— Успокойся, детка, это от радости.

Влад, отказываясь что-либо понимать, тупо глядя на шкатулку, по инерции, начал доставать из неё странные предметы и выкладывать на стол: четыре тонкие стальные полоски с какими-то иероглифами, небольшая пирамидка с четырьмя серебристыми гранями; плоский камешек с дырочкой, в которую была продета бечёвка и пять металлических кругляшек — чуть крупнее нашего железного рубля.