Надежду? На что она вообще надеялась, вырываясь в чужую страну к неизвестным людям? Сейчас Мелек себя не понимала. Да, она спасала малыша, но ведь можно было всё решить как-то по-другому и остаться в России, или нельзя?

Подъезжали к дому, где ей отныне предстояло жить. Снова в уши ударили зурна и барабан. Машина остановилась у ворот. Первым вылез отец. Потом подскочили две женщины, которых она раньше не видела. Опять захват локтей, ей помогли выбраться из салона и повели. У калитки пришлось три раза присесть, и только потом войти на территорию.

По дороге, устеленной красным полотном, её повели к дому. Женщины д"eргали за руки, в нужные моменты заставляя приседать. Мелек старалась не забывать прикладывать руки ко лбу под накидкой и, если та начинала съезжать, её поправляли. Музыка гремела на всю улицу, оглушая. Однообразная тупая мелодия, но люди вокруг танцевали, топчась на одном месте и улыбаясь. Подошла Айла с тарелкой в руках, положила под ноги. Мелек разбила её каблуком и снова медленно поплыла к дому, приседая по три раза чуть ли не через каждые пять шагов.

Толпа заулюлюкала. Откуда-то посыпались конфеты. Мелек осторожно подняла голову и увидела, что на втором этаже открыты окна. Там стоит Эмин и двое других мужчин. Они закидывают гостей конфетами, а малышня, да и взрослые, спешат поднять.

Когда дошли до дверей дома, Мелек думала, что от приседаний рухнет замертво у порога. Женщины не дали, всё также придерживая за локти. Снова появилась Айла с маленькой пиалой. Руку Мелек обмакнули в масло и три раза провели по косяку, потом ещё и ещё. Только после этого ритуала завели в дом и, наконец, посадили в просторном холле на стул.

Начались какие-то ритуальные действия. Маленькие девочки протягивали расчёски, потом давали посмотреться в зеркало, за что получили по подарку. На руки на минуту посадили малыша, сунув ему в карман денежную купюру. Затем девушки кружили вокруг с подушечками и подносами со свечами. Всё это под завывание зурны и перестук барабана. Эмин во время этого действа так и не появился, а ей уже осточертело слушать этот оглушающий, почти однообразный ритм. Хотелось зажать уши и крикнуть: хватит, остановитесь! Неожиданная истерика стала накатывать волнами. Вокруг было множество людей, которых она совсем не знала. Все говорили по-турецки, игнорируя то, что она не понимает ни слова. Мелек вовремя вспомнила о ребёнке, стиснула зубы и продолжила сидеть, как покорная овечка, уперев взгляд в пол.

Мелек не соображала, сколько времени она так сидит, но вот её снова д"eрнули со стула. Противная музыка стихла, где-то щ"eлкал фотоаппарат. Её потащили на второй этаж. Завели в левое крыло, а потом в комнату. Всё, что выхватил взгляд — это большая кровать, застеленная бежевым атласным покрывалом. На нём красовалось сердце, выложенное из маленьких бутончиков алых роз. Молодая женщина, сверкая белоснежной улыбкой, положила на атлас грудного младенца, тот заплакал и его мигом взяли на руки. Мелек уже ничего не видела, перед глазами стоял туман, грозя явить миру слёзы, но тут появился Эмин. Она хотела поздороваться по инерции, но т"eтки снова д"eрнули за локти, заставив приседать перед женихом. Эмин подошёл, откинул вуаль и, в качестве приветствия, поцеловал в лоб. Она продолжала смотреть в пол: так было положено, да и боялась, что Эмин увидит надвигающиеся слёзы и разозлится.

Фотограф щёлкнул их несколько раз у кровати с розами. Кажется, кто-то ещё и на камеру всё снимал. Потом уже сам Эмин повёл её на улицу, снова усадил в лимузин. Они поехали делать небольшую фотосессию. Только в машине Мелек осмелилась взглянуть на жениха. Он был великолепен в ч"eрном костюме и белоснежной рубашке. Выглядел так, словно только что сошёл с обложки модного журнала для мужчин. Сердце на миг пропустило удар, всё же Эмин красив, этого у него не отнять.

После всех ритуалов в шикарный ресторан попали только к вечеру. Гости уже собрались. Когда они входили под руку в зал, за ними следом пристроились Латифа и Тай. Мелек осторожно огляделась, сквозь вновь надетую накидку. Народу тут было огромное количество. Она даже подсчитать их не пыталась.

— Как тут много людей, — шепнула тихо.

— Тысяча, не меньше, — быстро ответил Эмин.

Их подвели к большому прямоугольному столу, за которым стояли одинаковые красивые кресла. Были ещё и стулья, на которые уселись родители. Пришёл мужчина средних лет в красной мантии, положил книгу регистрации перед собой. Началась сама процедура. Всё говорилось на турецком. Мелек заранее выучила слова, что должна была произносить, поэтому вовремя сказала: «Евет». Это означало «да» на вопрос о том, хочет ли она выйти за Эмина. Их расписали, следом за ними Тая и Латифу. За свидетелей выступили по традиции отцы, ставя свой автограф в книге. Затем регистратор уступил место приглаш"eнному мулле. Никах провели тут же.

Всё, теперь она его жена. Сердце застучало раненой птицей. Почему-то появилось ощущение, что она залетела по неосторожности в клетку и теперь останется в ней навсегда, как красивая канарейка.

Встали перед столом. Даган надел им на пальцы кольца, соедин"eнные красной лентой. Бора разрезал ленточку, широко улыбаясь. Потом её покромсали на кусочки и раздали незамужним подругам Латифы и другим девушкам. По светской традиции Мелек кинула букет цветов в толпу девушек. Она совсем позабыла о н"eм, оставив на столе.