Заварив чай, я разливаю его в две чашки.

– Кыш с кухни, - говорю чёрту.

По-моему, леди плохо понимает, что к утру чёрт съест всё, что она принесла. Или её это не заботит. Голодать-то опять не ей!

– Ум?

– Кыш, - повторяю я.

Чёрт бросает в меня скомканной бумагой из-под плюшки, спрыгивает на стол и, хлестнув меня по ноге хвостом, проворно удирает.

Подхватив чай, я выхожу с кухни, плотно закрываю за собой дверь:

– Леди?

Она не отзывается.

– Ум?
– а вот чёрт чаем заинтересовался, плюхается откуда-то сверху мне на плечо. Не больно, но ощутимо, будто туго набитой перьевой подушкой приложили.

– Это не тебе.

– У-ум?
– чёрт моргает, корчит умильную мордаху.

– Я твоя хозяйка, чтобы на такое вестись, - похоже, полуразумность чертей преуменьшена или это мне ососбенно умный попался, с пониманием речи у него полный порядок.

Сморщившись, чёрт мимикой демонстрирует, что он думает о моей жадности и неуступчивости, а затем резко спрыгивает. От толчка я едва не разливаю чай. И ведь он, поганец, нарочно.

Кто в здравом уме заводит чёрта в качестве питомца? А что она будет делать, когда чёрт вырастет? Совершенно неприспособленная... Ничего, будет ей курорт в дополнение к стандартной государственной награде.

– Леди, - повторяю я уже у её спального закутка.
– Леди, не могли бы вы уделить мне пару минут?

– Да?

Пока я уплетал вторую и третью порции, леди успела сходить в душ, и ко мне выходит с чуть влажными волосами, окутанная цветочным запахом мыла или шампуня. Точно, что не парфюм. А ещё леди кутается в халат, по виду ни разу не ношеный. Завтра в мусоре наверняка будет упаковка.

– Ваш чай, леди, - я не спрашиваю, не предлагаю, сразу протягиваю чашку.

Леди смотрит на меня с некоторым замешательством. Удивительно, но домашний образ ей очень идёт, но желание она вызывает по-прежнему одно единственное - отправить её на курорт, и лучше недолго.

Она принимает чашку совсем неаристократично, обеими ладонями, да ещё и обхватывает за стенки, игнорируя ручку. Видимо, к чаю она пристрастилась уже после перемен в жизни.

Я приглашающе киваю на диван.

Леди настороженно садится:

– Вы что-то хотели, господин Не-Чёрт?

Спросить имя. Я имею полное право потребовать, чтобы она, наконец, представилась, но требовать не хочется.

– В каком ведомстве вы служите, леди?

– В Опеке. Я старший инспектор.

– У вас так много работы, что вы вынуждены оставаться допоздна?
– я чувствую как мой тон леденеет.

Я ждал, а она...

В обязанности инспектора входит контроль за приютами и ведение дел усыновителей. Проще говоря, проверка документов, выезды и по результатам написание отчётов, причём мелкие огрехи никому не интересны.

– Обычно меньше, но сейчас очень много.

Странно.

Между Опекой и неудавшимся переворотом во дворце нет никакой связи, но совпадение само по себе тревожно. Леди хмурится, отчего на лбу появляется морщинка, напоминающая трещину. Аристократки не позволяют себе «ломать» лицо, и оттого впечатление особенно сильное, хотя едва ли леди собиралась меня впечатлять.

Она делает глоток:

– У вас получилось гораздо лучше, чем у меня.

Конечно, ведь кроме качества чая, важно соблюдать пропорцию и не передерживать, а леди. Я ужасался, когда заглянул утром в заварочный чайник. Это даже «на глаз» не назвать, леди сыпанула раза в три больше, чем следовало. Но надо признать, у горечи отличный бодрящий эффект.

– Рад, что вам понравилось. Расскажете про свою работу? Я не из праздного любопытства спрашиваю. Меня напрягает, что ваше «много» случилось одновременно с попыткой захвата власти.

– Не вижу связи, - пожимает она плечами, почти слово в слово озвучивая мои собственные мысли.
– Я сейчас занимаюсь двумя делами параллельно. Одно - рядовое. Деньги, поступившие в приют, до детей не дошли, надо считать, кто сколько и как прикарманил, и выдвигать обвинение. А второе... несколько малышей были усыновлены по подложным документам, одна девочка точно пропала, остальных будем проверять завтра. Завтра, потому что сегодня устанавливали имена предполагаемых жертв похищения. Честно говоря, такой мрак. Там и халатность всплыла, и нарушения.

А?!

– В столице пропадают дети?!

Леди сутулится, съёживаеся.

– Ага. И, знаете, господин Не-Чёрт, что самое страшное? Преступления всегда были и будут, от этого никуда не деться. Страшно, что никто, вообще никто, целых полгода не замечал, что происходит. И, наверное, ещё страшнее, что я наткнулась по чистой случайности. Мне претенденты на усыновление мальчика не понравились, а документы у них были идеальные. Честно? Большинство коллег на моём месте отдали бы ребёнка, а я полезла проверять каждую мелочь, подняла дела, в которых отметился их адвокат, поехала в семью, и обнаружила, что семьи по адресу нет, квартира продана.