Шрифт:
У американцев это называется «бросить на стол дохлую кошку». И тогда, вне зависимости от важности ранее обсуждаемых вопросов, все будут обсуждать только дохлую кошку. И таких дохлых кошек должно быть много, и кидать на стол их придётся постоянно, пока окружающие не привыкнут к новым манерам монарха и не начнут считать их естественными и благоприобретёнными…
Император покачал головой и недовольно хмыкнул. Такой стиль поведения был совсем не его. Но что тут поделать – придётся заимствовать некоторые приёмчики из арсенала товарища Троцкого, которые одинаково хороши как для привлечения внимания, так и для его отвлечения. Главное – не перестараться и не нарваться на заочное объявление самодуром и очное признание недееспособным… И то, и другое, опять же, привлечёт лишнее ненужное внимание. И вопросы… Надо постоянно задавать вопросы, на которые им придётся отвечать. Тогда всё внимание будет сосредоточено на том, как правильно сформулировать ответ, и на личность говорящего сил уже не останется…
Император оглянулся, не видит ли его кто, украдкой встал, попробовал, как держат ноги, сделал несколько шагов, размял руки, с удовлетворением отметив, что его «сухая» левая вполне подвижна и дееспособна. Сделал шаг пошире и вынужден был опереться о стол – голова ещё кружилась…
Стол внушал уважение своей основательностью и габаритами. Собственно, даже не стол, а фундаментальное сооружение с мощными и одновременно изящно инкрустированными тумбами – функциональное произведение искусства. Чем-то оно напоминало здания послереволюционной Москвы, носящие его имя – сталинский ампир.
Император провёл рукой по зелёному сукну и улыбнулся, вспомнив свой первый рабочий стол после попадания во власть…
1917. Петроград. Смольный. Начало
– Товарищ Сталин! Товарищ Сталин! Товарищ народный комиссар по национальностям!
– Зачем же так орать? – Сталин поморщился, однако остановился и обернулся на голос. Популярная бородка клинышком, аккуратные усы и загибистая чёлка зовущего никак не вязались с его крестьянской косовороткой и безразмерными извозчичьими штанами, заправленными в стоптанные сапоги. Прямые, как стрелы, брови. Глубоко утопленные глаза с прищуром. Смотрит внимательно, но не сердито. Это хорошо. Значит, послан не за тем, чтобы вызвать на ковёр.
– Простите, чем обязан?
– Пестковский, – отрекомендовался, отдуваясь, «извозчик». – Станислав Пестковский, назначен к вам заместителем.
– Вот оно как? Ну, раз назначены, тогда приступайте к исполнению обязанностей…
– Готов. А где находится моё рабочее место?
– Вот, – поднял Сталин указательный палец, – найти рабочее место для себя и для меня – это и будет ваша первая обязанность…
– А вообще комиссариат у вас есть?
– Нет.
– Ну, так я вам его сделаю.
– Хорошо. А что вам для этого нужно?
– Пока только мандат…
Сталин, не любивший тратить лишних слов, удалился в управление делами Совнаркома и через несколько минут вернулся с мандатом. В одном из уже занятых помещений Смольного Пестковский нашёл свободный столик и поставил его у стены, укрепив над ним лист бумаги с надписью: «Народный комиссариат по делам национальностей». Ко всему этому прибавили два стула. Можно было начинать работать.
Да-а-а-а, два скрипучих стула и ободранный стол в проходной комнате. Печать из резиновой подмётки, пачка бланков, изготовленных за собственные деньги, и неутомимый «извозчик» Пестковский – вот и весь наркомат. Но зато совершенно дикий энтузиазм: «Вот сейчас мы покажем, как надо! Даёшь диктатуру пролетариата! Вся власть Советам! Мир – хижинам, война – дворцам!»
Ноябрь 1900-го. Ливадийский дворец
Император встряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания… В 1917-м задачу номер один они выполнили – зажравшихся аристократов из тёплых мест выкинули, скользких дельцов от кормушек отодвинули, чиновников, потерявших от безнаказанности берега, наказали… Однако с разбегу, как на столб, налетели на то, о чём предупреждал старик Иммануил Иоганнович Кант:«Посредством революции можно, пожалуй, добиться устранения личного деспотизма и угнетения со стороны корыстолюбцев или властолюбцев, но никогда нельзя посредством революции осуществить истинную реформу образа мыслей; новые предрассудки так же, как и старые, будут служить помочами для бездумной толпы».
Всё именно так и вышло. Революционеры решительно отстранили от власти тех, кто с ослиным упрямством вёл страну к катастрофе, но проморгали момент, когда свои же товарищи превратились в таких же зажравшихся аристократов, скользких дельцов и потерявших берега чиновников. Надо постараться не повторить ошибки.
Император сел за стол и решительно придвинул к себе блокнот в кожаной обложке. Работы предстоит много. И, как всегда, кадры решают всё. Только вот кто они, эти кадры? С пролетариатом в 1917-м получилось не совсем хорошо, точнее, совсем нехорошо, хотя большевики были уверены, что именно они – самые сознательные, совестливые, передовые, и только на них нужно опираться, если хочешь что-то изменить… Стоит только им позволить контролировать и руководить – всё наладится… Какая наивность!..
1918. Петроград.
Кто был ничем, тот станет всем!
– Иосиф Виссарионович! Нам дали большую сибирскую гостиницу, но её самочинно захватил ВСНХ. Мы, однако, не отступим. Велите Аллилуевой написать на машинке несколько бумажек следующего содержания: «Это помещение занято Наркомнацем». Да захватите с собой кнопки!
Надя Аллилуева, будущая жена Сталина, а пока просто машинистка в комиссариате национальностей, собрала запрошенное в один миг, за что была вознаграждена благодарным взглядом и лёгким кивком головы. Вооруженные магическими бумажками и кнопками, Сталин и Пестковский отправились на автомобиле в Златоустинский переулок.