Выспаться ожидаемо не получилось — остаток ночи Даша проворочалась на постели с пылающими щеками, предаваясь мечтам о завтрашнем дне. Всё, что с ней происходило, было очень необычно и волнующе. Конечно, в свои девятнадцать лет она не вела монашеский образ жизни, случались у неё и влюблённости, случались и отношения. Но ещё никогда её не приглашали на свидание в другой город, ещё никто не нравился ей так, как Павел, и она ещё ни разу не ждала так многого от завтрашнего дня. Кажется, она успела по уши влюбиться… как это глупо… и одновременно — как приятно, как сладко!

Ей удалось прикорнуть всего на пару часиков, когда уже занялся рассвет. Даша вскочила по звонку будильника как ошпаренная, не чувствуя ни усталости, ни разбитости, а только сплошное воодушевление, и с ощущением бабочек в животе помчалась в ванную наводить красоту.

Она чуть-чуть опоздала, всего-то на восемь минут, но всё равно чувствовала себя виноватой. Однако лицо Павла при её появлении озарилось такой искренней неприкрытой радостью, что Даша расплылась в счастливой улыбке в ответ.

— Как спалось? — спросил он.

— Прекрасно! — соврала она, не моргнув и глазом. — Дрыхла как сурок.

Сам Павел выглядел свежим и отдохнувшим, как будто провел месяц в санатории: даже не верилось, что накануне он оттанцевал главную партию в сложнейшем спектакле.

Они вышли на Невский, вдохнув Питер полной грудью. На секунду Даша зажмурилась от счастья. Сон?.. Нет, самая настоящая — но такая прекрасная! — реальность!

Первым делом Павел потащил её завтракать во французскую булочную-кондитерскую. Внутри стоял бесподобный аромат свежих, прямо из печи, шоколадных бриошей, и вообще было очень тепло и уютно. Они заказали сырники с ягодным конфитюром и, конечно же, кофе, который стал формальным поводом всей этой поездки. Было безумно вкусно, и Даша, уверенная, что от волнения не сможет проглотить при Павле ни кусочка, уплетала за обе щеки. На нижней губе у неё осталась капля конфитюра, и Павел, ни слова не говоря, просто взял салфетку и очень осторожно промокнул, заставив Дашу покраснеть.

Он вёл себя безупречно галантно и предельно вежливо. Никаких вольностей, домогательств, шутливых приставаний, поцелуев или объятий. Даже за руку её не брал, хотя ей бы очень этого хотелось! И больше не целовал в щёчку, как вчера при пожелании доброй ночи. Боялся напугать или… просто не хотел?

Позавтракав, они снова отправились гулять, попросив завернуть им с собой киш с лососем — на свежем воздухе аппетит мог снова быстро разыграться.

Это была прекрасная прогулка. Они бесцельно бродили по улицам и набережным, взбирались на крыши, чтобы полюбоваться прекрасным городом с высоты… Павел буквально заряжал Дашу позитивом, веселил её и смеялся сам — заливисто, по-мальчишески беззаботно. Незаметно они оказались на площади Искусств возле Михайловского, и Павел посетовал, что сегодня понедельник, а значит — закрыто.

— У меня в этом театре много знакомых, — сообщил он Даше. — Мой хороший друг и бывший однокурсник здесь танцует, Шейл Хьюз — может, слышала о нём?

— Однокурсник? — переспросила Даша в замешательстве. — Имя у него явно не русское.

— Ну да, — кивнул Павел, — он канадец. Учился со мной в академии. Представляешь, иностранец! Живой! Для меня, наивного детдомовского пацана из провинции, это было то же самое, что инопланетянин… Правда, поначалу у нас с ним возникли кое-какие разногласия, мы даже чуть рожи друг другу не расквасили. А потом подружились. Забежим к нему в гости? Он здесь недалеко обустроился.

— Наверное, это неудобно? — с сомнением протянула Даша, хотя в глубине души, конечно же, ей очень хотелось поглазеть на настоящего канадца, который обучался балету в России и даже остался здесь жить. — Мы же не сообщали заранее о своём визите.

— Ещё чего! Шейл будет только рад. Он, когда в Москву приезжает, всегда к нам с Тёмкой заваливается без звонка и предупреждения. Давай зайдём, он должен быть дома — выходной же!..

Канадец Шейл Хьюз оказался, что называется, своим в доску.

— Пашка… это правда ты? Твою мать!!! — восторженно заорал он, когда увидел их на пороге.

— Он точно иностранец? — с сомнением спросила Даша.

— Ещё какой! Чистопородный! — засмеялся Павел.

— Но он без акцента говорит!

— А что ты хочешь, Шейл в России уже десять лет живёт, у нас в академии педагоги почти не знали английского, вот ему и приходилось усваивать русский язык на практике…

— Эй, я всё ещё тут! — весело перебил их канадец, скорчив забавную гримасу. — Пашка, может, познакомишь нас?

— Это Даша. Моя…

— Знакомая, — быстро подсказала она, выручая его.

— О’кей, пусть будет знакомая, — Шейл подмигнул и пригласил их обоих в комнату.

Он действительно обжился в России, чувствуя себя здесь как рыба в воде. Даша только диву давалась, вслушиваясь в правильную, практически безупречную русскую речь канадца. Ошибки если и встречались, то редко и довольно незначительные — к примеру, Шейл мог сказать “золотой медаль” вместо “золотая”. Но всё равно на его фоне она невольно устыдилась своего скромного английского — простейший разговорный уровень чуть выше “Ландон из зе кэпитал оф Грейт Британ”.