— Какого черта тебе сейчас нужно? — недоверчиво спрашивает она.

Я прохожу мимо нее, бросая одежду на кровать.

— Это сэкономит нам обоим время. Надень это, чтобы мы могли уже ехать.

Маккензи скрещивает руки на груди.

— Кем ты себя возомнил? Я тебе не принадлежу. Я сама могу выбрать одежду, большое спасибо.

— Ты принадлежишь мне, грязная девочка. Каждая частичка тебя, нравится тебе это или нет.

Она насмехается надо мной.

— Думаешь, что подписание бумаги что-то значит для меня? Я тебе не принадлежу, — рычит она, в ярости замахиваясь на меня рукой.

Я ловлю ее кулак, прежде чем она успевает коснуться меня, и притягиваю ее к себе, прижимая тело к своему. Она борется с моей хваткой, но одновременно, будто не осознает этого, ее тело прижимается ко мне, словно она хочет быть там, так же сильно, как я хочу ее рядом.

— Ты не думаешь, что я владею тобой? — шепчу я ей на ухо, проводя кончиками пальцев по ее шее, обводя шею и ключицы.

Она дрожит в моих руках и сопротивляется, пытаясь вырваться из моих объятий, но ни разу не говорит, чтобы я остановился. Она ни разу не просит меня отпустить ее. Ее дыхание учащается от близости, и я получаю удовольствие от этого. Быть так близко к ней и вот так держать ее в своих объятиях. Схватив обе ее руки одной рукой за спину, я использую это в своих интересах, удерживая ее от борьбы со мной.

Я провожу кончиками пальцев по центру ее тела, останавливаясь, когда добираюсь до пояса джинсов. Играю с небольшим зазором между ее животом и материалом. Она не осознает этого, но ее тело склоняется к моему прикосновению, молча умоляя о большем, в то время как ее великолепное лицо искажено гневом, невнятно произнося каждое ругательство, которое она может придумать.

— Твое тело врет не так хорошо, как ты, детка.

Я расстегиваю пуговицу на ее джинсах и молнию, просовывая руку внутрь. Ее глаза закрываются, и она издаёт стон, когда я касаюсь пальцами ее складок через материал трусиков. Она промокла насквозь. Чувствую, как влага увлажняет мои пальцы сквозь тонкий кусочек материала, покрывающий ее киску.

— Мое тело это не только я. Оно будет реагировать так на любое прикосновение, — хрипло выдыхает она.

Мысль, что кто-то другой прикасается к ней, что чьи-то пальцы погружаются в ее влажный жар, заставляет меня стиснуть зубы.

— Да?

Я оттягиваю ее трусики в сторону и вхожу в нее, наслаждаясь ощущением ее киски, когда ее стенки сжимаются вокруг меня. Она издает мяукающий звук в глубине своего горла, который звучит очень похоже на удовольствие и разочарование, смешанный в прекрасной гармонии.

— Да. Любой может сделать это со мной, и это будет иметь тот же эффект, — выдыхает она.

Я сгибаю палец, потирая ее стенку, наслаждаясь тем, как она дергается в моих руках, громко постанывая.

— Это тело мое. Эта киска моя. Ты моя, Маккензи, нравится тебе это или нет.

— Ты можешь получить все это, но мое сердце тебе никогда не достанется, — выплевывает она.

Все, еще крепко сжимая ее запястья, я выхожу из нее, и прежде чем она успевает понять, что происходит, я укладываю ее на спину на кровати. Она задыхается, глаза расширяются, когда я стягиваю джинсы с ее ног.

Залезая на ее тело, я устраиваюсь между ее ног и погружаюсь в нее двумя пальцами, двигая, наслаждаясь тем, как ее соки издают звук вокруг нас. Я сгибаю оба пальца, потирая их о то место, которое сводит ее с ума. Маккензи откидывает голову назад, глаза закрываются, рот образует идеальную маленькую букву «о».

— Что ты там говорила? Снова ложь?

— Т-ты идиот. Моя киска — это не мое сердце.

— Ох, поверь мне, я знаю разницу. Твое сердце это лед, а эта киска, ну, киска — это рай.

Она напрягается подо мной и, словно на меня вылили ведро холодной воды, толкает меня в грудь.

— Слезь с меня.

Я делаю это. Ее грудь вздымается, глаза остекленели от удовольствия и эмоций. Ее подбородок дрожит, когда она смотрит на меня.

— Я сделаю это. Я надену эту чертову дурацкую одежду. Просто убирайся.

Чувство вины захлестывает меня.

— Маккензи. — я вздыхаю.

— Я так тебя ненавижу, — шепчет она. — Ты меня еще не понял? Я тебя терпеть не могу.

С ее влажностью, все еще покрывающей мои пальцы, я вхожу в ее пространство и втираю ее соки о ее нижнюю губу, заставляя ее рот открыться. Она высовывает язык, в ее глазах вспыхивает огонь ненависти, когда она слизывает свои соки с моих пальцев.

— Я знаю, что ненавидишь. Вот почему это так весело, грязная девочка.

Глава 21

Маккензи

Я стараюсь не вести себя как-то не так, когда сажусь в его машину, но я расстроена. Его слова ранили. Я чувствую себя его маленькой марионеткой, он дергает за ниточки, когда ему, черт возьми, заблагорассудится. Все, что я хотела бы сделать, это влепить ему пощечину по красивому лицу.