Что до окончательного прекращения наших отношений с королем, дядюшка сказал так:

— Что ж. Будем надеяться, что это не скажется дурно на нашем роде. В конце концов, он должен оценить вашу честность и вспомнить о нашей преданности и верной службе. И если вскоре меня ожидает отставка, то, возможно, место при Дворе получит кто-то из моих сыновей. И пусть они не стремятся сделать карьеру, но придется взять себя в руки и научиться отстаивать наши интересы. Или же протолкнем вашего батюшку. Однако… — он бросил на меня взгляд: — Как же жаль, что вы уродились девицей.

— Мне, признаться, тоже, — ответила я ему, и мы слаженно вздохнули.

Сегодня его сиятельства не было, после возвращения в столицу ему приходилось подолгу задерживаться в своем Кабинете. Однако его сыновья появились следом за Гардом. Раскланявшись со своей родней, графы с супругами отошли от моего семейства. Мы с Фьером проводили их взглядами и вернулись к нашей беседе.

— Как поживает ваш приятель? — спросила я, против воли ощутив, как затаила дыхание, потому что с Дренгом было связано иное имя…

— Его сиятельство развлекается тем, что раздражает государя, — усмехнулся барон. — Впрочем, для них обоих подобное времяпровождение привычно. Правда, вчера Олив превзошел сам себя, и это едва не стоило ему доброго отношения Его Величества. Король был зол настолько, что даже повысил голос, отчитывая фаворита вовсе за какую-то ерунду.

— Что сотворил его сиятельство? — изумилась я.

Барон бросил на меня лукавый взгляд и собрался ответить, но в этот момент к нам вышел театральный распорядитель и объявил о том, что представление вот-вот начнется. Матушка тут же нашла меня взглядом и поманила к себе.

— Идемте, — сказала я Фьеру. — Мне будет приятно, если вы посмотрите спектакль в нашей ложе.

— С удовольствием, — склонил голову Гард и подставил мне руку.

Энкетты покинули нас не с пустыми руками, у них уже имелось приглашение посетить наш городской дом, куда мы должны били перебраться через два дня и остаться уже до весны. Чета их сиятельств заверила, что побывает у нас с удовольствием, и они удалились в свою ложу, а мы прошли туда, откуда должны были смотреть представление. Гарду принесли стул, потому что на него места уже не было.

Лучшие места по этикету отдавались женщине. Таковыми считались кресла в первом ряду, что совершенно понятно, а мужчина, если ему не хватало кресла спереди, садился позади дам. Наша ложа была небольшой и рассчитана как раз на четыре места, одно из которых находилось позади первых трех. Гарду поставили стул рядом с креслом батюшки, но я попросила поменяться со мной местами, уж очень хотелось послушать историю про выходку Дренга. Отец поджал губы, не особо одобряя мою затею, но все-таки согласился, и я уселась рядом с Фьером.

По залу катился рокот голосов, поскрипывание сидений, звук шагов и шорох платьев. Но всё это звучало приглушенно и ненавязчиво, будто стыдясь нарушить уединенный покой этого места, жившего по собственным законам. Обоняние ласкал запах, сложившийся из целой гаммы ароматов: от свежего дерева и лака до тончайших духов и одеколонов. Это был запах чуда, до которого осталось всего несколько минут.

Еще горела люстра, в которой вместо свечей, были зажжены магические светильники. Еще возились в оркестровой яме музыканты, еще продолжали подходить последние зрители, и занавес, словно полог тайны, скрывал от взоров сцену с подготовленными на ней декорациями.

— Как же это всё… замечательно, — произнесла восторженная Амберли.

Улыбнувшись за ее спиной, я скользнула взглядом по нескольким этажам с ложами, в которых сидела нарядная публика. И чем выше располагались ложи, тем менее знатными были ее обитатели. Ближе всех к галерке расположились со своими семьями коммерсанты: торговцы, банкиры, хозяева заводов и мастерских. Их доходы могли позволить им сидеть рядом с нами, но рождение не давало такого право. На галерке расположились и вовсе бедняки, которые любили театр не меньше, чем аристократия, занявшая партер и три яруса с ложами.

А потом мой взгляд остановился на ложе, находившейся от нас сбоку, но всё равно хорошо приметной. Она была просторной с позолоченной отделкой и несколькими рядами кресел. Одно из них, с высокой спинкой, предназначалось правителю Камерата. На короля правила этикета не распространялись, он сидел в первом ряду, независимо от наличия женщин рядом с ним. Но сейчас ложа пустовала, и я только порадовалась этому. Моя обида была еще сильна.

А потом прозвучал сигнал, оповестивший о начале представления, и свет в зале погас, только на стенах в рожках остались горящими свечи, но они не разгоняли воцарившийся сумрак, лишь указывали путь к дверям, если кому-то потребовалось бы покинуть зал. Заиграла музыка, и занавес открылся, открыв нашему взору «поляну в лесу»….