Что это?

Что за незнакомый вкус?

Диковинная ягода? Вишенкана торте эмоций? Кисло-сладкая мята с медовым послевкусием?

Он никогда раньше не испытывал такого странного и неизведанного вкуса эмоций. А ведь Джемис лок Ловер не первый день родился. Он знает толк во вкусе. Особенно женском.

Оливия так маняще пахла, что он не смог сдержаться и опустил ладони ниже, пальцы сами сжались на ее упругих булочках. Твою ж демонскую за ногу… Как нежно…

Девушка издала сдавленный стон, и Джемис был вынужден привлечь все свое мастерство, чтобы не зарыться лицом в ее волосы, не сорвать с нее это дешевое платье.

– Вы… - задышала Оливия в его руках так часто, что ее грудь заходила ходуном. О, блин, великое пламя, эта аппетитная вздернутая грудь… - вы… решили начать?

Демон локЛовек плохо соображал. Если он сейчас не остановится, то потом уже не сможет. Он должен держать себя в руках. Но как же трудно. Эти невинные голубые глазки, затянутые поволокой желания и смущения, эти приоткрытые губы… Они так близко, надо только наклониться и он вопьется в этот сладкий рот, начнет поглощать ее сладкую живительную энергию.

Какая дичь… Что с ним такое… Обычная девчонка свела его с ума. Его, двухсотлетнего демона-инкуба.

Ему стоило по истине демонических усилий, чтобы оторваться от нее, сладкой, податливой и мокрой между ног (он чувствует этот вкусный запах).

Когда заговорил, голос прозвучал не просто хрипло, а по-звериному.

– Не сейчас. Переоденься, - сказал он и отшагнул назад к дверям своих покоев. – Хочу, чтобы к обеду ты спустилась в приличном виде. Это тоже часть искусства обольщения.

После чего резко развернулся и толкнул двери, а войдя, захлопнул их за спиной.

Оливия Грин.

Маленькая развратная девственница, которая, похоже, сама не понимает, как соблазнительна для мужчин. Не удивительно, что те двое голодранцев с рабьим запахом к ней приставали. Наверняка и другие хотели бы, но боялись мачеху.

Джемис хмыкнул – надо же, госпожа Стелла Грин сама не поняла, какое сокровище вручила императору. Императору! А не ему.

– Твою ж демонскую за ногу! – выругался он.

Что за помутнение? В конце концов, он же никогда не срывался. Даже в юности, когда в голове у инкубов только одно – поиметь как можно больше женщин, пить как можно больше эмоций, поглощать их, упиваться, он был разборчив и сдержан. А что сейчас? Потерял голову от какой-то блондинки?

В паху горело, член уперся в штаны и топорщил ткань, ему до боли хотелось вогнать его поглубже в узкую и влажную дырочку этой малышки. Хотелось слышать каждый удар ее сердца, слышать каждый вздох, чувствовать каждое колебание ее эмоций, и глотать их бесконечно.

Но он никогда не сможет этого сделать, потому что она продана императору.

– Дерьмо троллье… - зло выругался демон.

В голове и паху пульсировало, множество мыслей сплелось в одну и устремились к Оливии – загадке его вожделения.

Член поднялся еще выше, надо было срочно сбросить напряжение, иначе случится что-нибудь неприятное – возбужденный и голодный инкуб далеко не самая хорошая компания, не то что для девственницы, а для кого угодно.

Он ощутил, как меняет форму, как все его существо преобразуется от голода, а пах просто раскаляется от желания.

– Дрянь… - прохрипел Джемис и сделал несколько мучительных шагов в покои. Затем вскинул ладонь, на ней полыхнули искры, а демон прогудел: - Лалия!

Магия усилила его голос. Так он всегда призывал слуг, когда ему требовалось. Все, кто работал у него, привязывались ментальными каналами к нему и слышали его приказы тогда, когда он хотел.

Лалия робко отворила дверь в покои буквально через несколько минут. Рыженькая, с толстыми косами и блестящими игривыми глазами. Она всегда готова угодить своему господину.

Демон скользнул по ней жадным взглядом и впервые за всю жизнь захотел скривиться: вместо экзотического и невероятного торта ему предлагали пожевать сена.

Когда он так пренебрежительно отзывался о женщинах? Великое пламя, это все сладкая Оливия, это из-за нее у него поехала крыша.

Лалия тихонько затворила дверь и прижалась к ней спиной, игриво закусив губу и глядя на него, как невинный оленёнок. Джемис хищно оскалился – он прекрасно знает, что от невинности у рыжей Лилии остались только вот эти глазки.