– Я тут все разнесу, - холодно сказал Майор, оскалив зубы.

Он подошел к Леобилю, сверля его невыносимым взглядом своего стеклянного глаза.

– Так ты, приятель, болтаешь, будто я работаю, - сказал он.
– Распускаешь слух, что я стал порядочным человеком? Ты что это себе позволяешь?
– Он набрал в легкие воздух и проревел:

– Ты эту вечеринку запомнишь, приятель!..

Леобиль побледнел. Он еще держал в руке то, что туда положил Майор, и не смел шелохнуться.

– Я... я не хотел тебя оскорбить...
– сказал он.

– Заткнись, друг. За каждое лишнее слово причитается прибавка.

Он подставил Леобилю подножку, грубо толкнул, и Леобиль упал.

Гости ничего особенного не заметили. Они танцевали, пили, болтали и, как водится на всякой удачной вечеринке, по двое исчезали в свободных комнатах.

Майор направился к бару. Невдалеке все еще томился в кресле удрученный Фолюбер. Проходя мимо, Майор рванул его за шиворот и поднял на ноги.

– Давай выпьем, - сказал он.
– Никогда не пью один.

– Простите... но я вообще не пью...
– отвечал Фолюбер.

Он немного знал Майора и не стал связываться.

– Брось, - сказал Майор, - кончай трепаться.

Фолюбер взглянул на Женнифер. К счастью, она была занята оживленным разговором и смотрела в другую сторону. Правда, к несчастью, ее окружали три молодых человека, еще два сидели у ее ног, а шестой созерцал ее со шкафа.

Леобиль тихо встал, норовя улизнуть и вызвать блюстителей порядка, но сообразил, что если упомянутые блюстители решат заглянуть в спальни, то как бы ему самому не пришлось провести ночь в полиции.

К тому же, зная Майора, он сомневался, что тот даст ему выйти.

Майор в самом деле следил за Леобилем и наградил его таким взглядом, что Леобиль замер на месте.

Потом, все еще держа Фолюбера за ворот. Майор достал пистолет и, не целясь, отстрелил горлышко у бутылки. Ошеломленные гости обернулись.

– Уматывайте, - сказал Майор.
– Мужики уматывайте, бабы могут остаться.

Он протянул Фолюберу стакан:

– Выпьем!

Мужчины отступили от девушек и начали потихоньку уходить. Таким, как Майор, не сопротивляются.

– Мне не хочется, - сказал Фолюбер, но, взглянув на Майора, быстро выпил.

– Твое здоровье, друг, - сказал Майор.

Взгляд Фолюбера вдруг упал на лицо Женнифер. Она стояла в углу с другими девушками и смотрела на него с презрением. У Фолюбера подкосились ноги.

Майор одним глотком осушил стакан.

Почти все мужчины уже вышли из комнаты. Последний (его звали Жак Бердиньдинь, и он был храбрец) схватил тяжелую пепельницу и запустил ею Майору в голову. Майор поймал снаряд на лету и подскочил к Бердиньдиню.

– А ну, покажись, - сказал он и вытащил храбреца на середину комнаты.

– Возьмешь девчонку, какая понравится, и разденешь догола.

Девушки вспыхнули от ужаса.

– Я отказываюсь, - сказал Бердиньдинь.

– Смотри, пожалеешь, приятель, - сказал Майор.

– Что угодно, только не это, - сказал Бердиньдинь.

Фолюбер с испугу машинально налил себе еще один стакан и залпом выпил.

Майор ничего не сказал. Он подступил к Бердиньдиню и схватил его за руку. Потом крутанул ее, и Бердиньдинь взвился в воздух. Пока он падал, Майор, воспользовавшись ситуацией, сорвал с него брюки.

– Ну, друг, приготовься, - сказал он.

Он оглянулся на девушек.

– Желающие имеются?
– ухмыляясь, спросил он.

– Довольно, - сказал оглушенный Бердиньдинь и, пошатываясь, попытался уцепиться за Майора. Это вышло ему боком. Майор приподнял его и швырнул на пол. Бердиньдинь плюхнулся и остался лежать, потирая бока.

– Эй, ты, рыжая, - сказал Майор.
– Поди сюда.

– Оставьте меня в покое, - побелев как мел, сказала Женнифер.

Фолюбер между тем опорожнял четвертый стакан, и голос Женнифер поразил его, как удар грома. Он медленно повернулся на каблуках и посмотрел на нее.

Майор подошел к девушке и одним движением оторвал бретельку ее платья цвета морской волны. (Любовь к истине понуждает меня сказать, что зрелище, которое открылось при этом, было не лишено приятности.)

– Оставьте же меня, - повторила Женнифер.

Фолюбер провел руками по глазам.

– Это сон, - промычал он, едва ворочая языком.

– Подойди сюда, - сказал ему Майор.
– Держи ее, а ты действуй.

– Нет!
– возопил Бердиньдинь.
– Не хочу!.. Что угодно, только не это... Женщину я не трону!