– Может, перестанешь это талдычить? Это ведь не эпизод «Закона и порядка»[58].
– Теперь Лиз тоже прибавила громкость. Разозлилась. Я стоял, прижавшись ухом к двери спальни, босой, одетый в пижаму, с бешено колотящимся сердцем. Это была не дискуссия и даже не спор. Это было нечто большее. И намного хуже.
– Если бы ты не рылась в моих карманах...

– Шмонала твои вещи, так ты об этом думаешь? Я пыталась сделать тебе одолжение! Я собиралась сдать в чистку твою запасную форменную куртку вместе со своей шерстяной юбкой. Как давно это там хранится?

– Совсем недавно. Парень, которому это принадлежит, на время уехал из города. Он должен вернуться завтр...

– Как давно?

Ответ Лиз снова прозвучал слишком тихо, чтобы я мог его расслышать.

– Тогда зачем ты принесла это сюда? Я не понимаю. Почему бы не положить это в оружейный сейф в твоем доме?

– У меня нет… - Она запнулась.

– Чего у тебя нет?

– На самом деле в моем доме нет оружейного сейфа. И еще в моем доме неоднократно имели место кражи со взломом. Кроме того, я собиралась пожить здесь. Мы ведь должны были провести эту неделю вместе. Я думала, это избавит меня от лишней поездки.

– Избавит тебя от лишней поездки?

На это Лиз ничего не ответила.

– В твоем доме нет оружейного сейфа. О скольких еще вещах ты мне лгала?
– Мама больше не злилась. По крайней мере, не в этот момент.
– В ее голосе звучала обида. Как будто ей хотелось плакать. Мне захотелось выйти и сказать Лиз, чтобы она оставила мою мать в покое, даже если моя мать и заварила всю эту кашу и нашла то, что нашла - крупную партию. Но я просто стоял и слушал. И дрожал.

Лиз пробормотала что-то еще.

– Так вот почему у тебя неприятности в Департаменте? Тебя используют в качестве... я не знаю, курьера? Наркодилера?

– Я не употребляю и не продаю!

– Ну, значит, ты передаешь это другим!
– мамин голос снова повысился.
– По-моему, это называется распространение.– Затем она вернулась к тому, что ее действительно беспокоило. Ну, не только это, но это беспокоило ее больше всего.
– Ты принесла эту дрянь в мою квартиру. Где находится мой сын. Ты запираешь пистолет в машине, я всегда на этом настаивала, но теперь я нахожу два фунта кокаина в твоей запасной куртке.
– Она рассмеялась, но не так, как смеются люди, когда слышат что-то смешное.
– Твоей запасной полицейской куртке!

– Там не два фунта.
– Голос Лиз звучал угрюмо.

– Я выросла, взвешивая и продавая отцовское мясо на рынке, - сказала мама.
– Я могу определить два фунта[59], когда держу их в руке.

– Я это уберу, - сказала она.
– Прямо сейчас.

– Сделай одолжение, Лиз. И поскорее. А потом ты можешь вернуться за своими вещами. По предварительной договоренности. Когда я здесь, а Джейми нет. Иначе - никогда.

– На самом деле ты этого не хочешь, - сказала Лиз, но даже через дверь я мог определить, что она не верит в то, что говорит.

– Уж поверь. Я сделаю тебе одолжение и не стану докладывать о том, что обнаружила, твоему начальнику, но если ты еще хоть раз здесь появишься - за исключением того единственного, чтобы забрать свое дерьмовое шмотье, - я это сделаю. Обещаю.

– Ты меня выгоняешь? Серьезно?

– Серьезнее не бывает. Забирай свою дурь и проваливай.

Лиз начала плакать. Это было ужасно. Потом, когда она ушла, начала плакать мама, и это было еще хуже. Я вышел на кухню и обнял ее.

– Что из всего этого ты слышал?
– спросила мама и, прежде чем я успел ответить, добавила: - Я не собираюсь лгать тебе, Джейми. Или отмазывать Лиз. У нее была наркота, много наркоты, и я не хочу, чтобы ты кому-нибудь об этом говорил, ладно?

– Это действительно был кокаин?
– Я тоже плакал, но не осознавал этого, пока не услышал, что мой голос стал хриплым.

– Да, он. И поскольку ты уже и так много знаешь, я могу сказать тебе, что пробовала его в колледже, всего пару раз. Я попробовала то, что было в пакетике, и мой язык онемел. Да, это был кокаин.

– Но теперь его нет. Она его забрала.

Мамы знают, чего боятся дети, если они хорошие мамы. Критик мог бы назвать это романтической идеей, но я думаю, что это просто практический факт.

– Она забрала, с этим все в порядке. Это был отвратительный способ начать день, но что есть, то есть. Мы проводим под этим черту и двигаемся дальше.

– Хорошо, но... Лиз действительно больше не твоя подруга?

Мама вытерла лицо кухонным полотенцем.

– Думаю, она уже довольно давно не является моей подругой. Я просто этого не осознавала. А теперь собирайся в школу.

В тот вечер, когда делал уроки, я услышал доносящееся из кухни «буль-буль-буль» и почувствовал запах вина. Запах был намного сильнее, чем обычно, даже круче чем в те ночи, когда мама и Лиз приговаривали множество бутылок. Я вышел из своей комнаты, чтобы посмотреть, не пролила ли она вино (хотя разбитого стекла не было), и увидел маму, стоящую над раковиной с кувшином красного вина в одной руке и кувшином белого в другой. Она выливала вино в канализацию.